И в контексте европейского паралича перед лицом терроризма, и в контексте имманентной дикости и нарастающей маргинальности постсоветских пространств. Не обойдя вниманием личностные кризисы экзистенциального характера.
Макабрическая тень всех этих «игилов» и «аль-каид», плотно накрывающая западный мир, - самый действенный триггер для «мейнстримовского» западного кино. Угроза в реале породила истерию в кинематографе. Большинство фильмов основано на реальных событиях. Это почти документалистика, мокьюментари, где игровой элемент – тончайшая прокладка между правдой и условным воображением. Все остальное – тьма разного качества и густоты.
В итоге ты считаешь не количество раз, когда зритель радостно ржал от удачных реприз. А моменты тишины – такой абсолютной, что озноб пробирает. Да, это все намеренно рассчитанные эффекты. Но если «Восставшие из ада» можно списать на больное воображение их авторов, терроризм в категорию «байки из склепа» не засунешь.
Глубина поражения
Настроение для рецензии задал фильм «На пределе» (Aus dem Nichts) Фатиха Акина, который активно поругивают. А для меня, при всей своей тенденциозности, он стал символом этого феста.
Синопсис: Катя (в исполнении Дайаны Крюгер) приводит своего шестилетнего сына с урока скрипки на работу к отцу, немцу турецкого происхождения, бывшему наркодилеру, а теперь добропорядочному гражданину. Катя уезжает проведать беременную подругу, а когда возвращается, видит, что офис разрушен взрывом, муж и сын погибли. Виновные вроде бы найдены – пара, проповедующая неонацистские идеи. Однако для суда не все так очевидно. И начинается изматывающая борьба – и с правосудием, и с его последствиями. No happy end.
Кода немецкий режиссер турецкого происхождения снимает фильм о неонацистах, убивающих немецких граждан турецкого происхождения, клише, деление на черное/белое и подбор актеров, лицами и поведением этот деление иллюстрирующих, демонизирование одних и виктимизация/героизация других, обеспечены. Фатих – режиссер тонкий, более того, где-то «арт-хаусный», критиками обласканный. Но не в этот раз. Разочарованы почти все. Низкий рейтинг – тому свидетельство.
И все же есть моменты, которые врезались в меня также, как гвозди из самодельной «гвоздевой» бомбы, вошедшие в тело сына главной героини – «разной глубины проникновения и силы поражения». Описание повреждений, зачитанное на судебном заседании, - дотошно-педантичное - слушать без содрогания невозможно. Как и забыть.
«Прояви эмпатию», сказал перед смертью ребенок. Я наследую ему. Уровень эмпатии в этот раз велик. В ревью – фильмы, подобно гвоздям, оставившие повреждения в сознании разной степени «смертельности».
https://rutube.ru/video/b36c1f3226fc7d6c2698d21cdc6f4720/
ПС. Сериал в тему – «Below the Surface» («Захват заложников», Дания). По меткому выражению одного из западных рецензентов, slow burn Scandi-drama – полная саспенса и многоплановых, неоднозначных персонажей.
Осенним утром 15 пассажиров метро в центре Копенгагена стали заложниками трех вооруженных людей. Но злая интрига – в том, что правительство отказывается платить выкуп. Аргумент – так мы развращаем террористов, которые будут и дальше брать заложников в надежде заработать.
На отчаянный вопль «Но они их всех убьют!» чиновники отвечают: ««Наше правительство готово это принять».
Заложники тоже не так просты – у каждого в шкафу набор скелетов. Похитители их ловко достают и «сливают» в прессу. В результате страна разделилась: поддержать ли правительство в его суровой антигуманистической позиции, или все-таки вступить в переговоры с террористами. Эта непростая дилемма выделяет сериал из числа подобных.
http://nordicdrama.com/below-the-surface-gidseltagningen-season-1/
Я – не Адвокат террора (лучшая документалка на эту тему). Просто жизнь намного нюанснее, чем многие фильмы о терроризме – продиктованные животным страхом, а не желанием разобраться.
На разрыв аорты
Дебют «Теснота» Кантемира Балагова (ученика А. Сокурова), отмеченный в «Особом взгляде» Канн, - работа мирового уровня. Еще один вязкий кошмар – и личный, и социально-политического «энвайронмента». Выросший из реальной истории, которую режиссер видел в детстве.
Синопсис: 1998, Нальчик, Северный Кавказ. В день помолвки похищают молодую еврейскую пару. Община собирает средства для выкупа, но их хватает только на спасение невесты. Семье жениха — как более обеспеченной и неместной — предстоит собрать деньги самостоятельно. Мать распродает товар, которым торгует на рынке. Отец продает автомастерскую своим же за бесценок. Денег все равно не хватает, и родители решают выдать дочь замуж за парня, чья семья может помочь собрать нужную сумму.
Илана (Дарья Жовнер) радикально решает задачу навязанного супружества. Ей противны и жадность единоверцев, и желание матери их оправдать, а ее – бестрепетно принести в жертву (как дитя мало любимое и докучное в своих протестах): «Твоя община повернулась к тебе задом!». Тем более, у нее любовь с кабардинцем – недалеким малым, который одновременно горд ее привязанностью и смущен ею. Тесним ощущением неправильности/неправедности этих отношений (просит Илану перед друзьями изображать кабардинку, та старается, но проваливает тест на этнику, услышав «правильно из евреев мыло варили»).
Всем тесно в этой истории – Илане в жестких объятиях авторитарной матери и социально-этнических предрассудков, ее семье – в настороженном отношении общины к чужакам (а они именно в этом статусе), бесконечных переездах и страхе за жизнь домочадцев, самой общине в традициях Северного Кавказа. Все, кроме Иланы, боятся расправить плечи, трутся своими «разностями» друг о друга, создавая взрывоопасное поле для конфликтов.
«Гвоздь» невероятной силы – снафф, CD с записью казни русских солдат чеченскими боевиками.
Звук крови, вырывающейся из перерезанного горла в реальных съемках. Тишина в зале была… ужасающей. Ни скрипа, ни покашливания, ничего – у меня самой заклинило все физиологические процессы вплоть до дыхания.
Фильм вряд ли потерял бы что-то, если бы этой «интермедии» не было. Затянутой чрезмерно. Снижающей драматизм семейной истории. Но, видимо, она нужна была, чтобы мы не дай бог не восприняли все это как fiction. Плюс конфликт, возникший после просмотра – кто-то осуждает, а кто-то одобряет. Дело чести.
Хотя, через полчаса резня отошла на второй план и девиантное (с точки зрения соплеменников) поведение главной героини захватило вновь. Еще бы хорошо режиссерам уметь вовремя останавливаться. Для меня финал - страшненькая по антуражу дискотека, на которой Илана исступленно отплясывает, празднуя добытую девственной кровью свободу. Размусоливание очередного «исхода» еврейской семьи с выяснением кто кого пере/недолюбил – лишнее. И так весь фильм – об этом.
К слову, Балагов уверен, что «большинству фильм не понравится, и мне кажется, даже на моей родине, на Северном Кавказе, фильм не примут… Насчет Северного Кавказа – это неготовность жителей Северного Кавказа посмотреть на себя со стороны. Эти люди озабочены честью и достоинством, хотя эти два понятия очень далеки уже от них. Когда ты показываешь что-то со стороны, очень болезненно на это реагируют, вот и вся проблема».
И, в общем-то, прав. Жители Нальчика гордятся земляком, но критику воспринимают плохо: «Учительница Дина Шогенова, рассказала в беседе с корреспондентом Кавказского узла, что первой ее реакцией на получение фильмом «Теснота» приза Каннского кинофестиваля были гордость и радость… Затем мне подумалось - лишь бы он в своем фильме не очернил Кавказ. Странно, что он запретил показывать фильм в Нальчике». Ничего странного. Им обидно, но велика вероятность, что они почувствуют непреодолимое желание линчевать земляка за неприглядную картинку нравов 90-х. Какая уж там честь…
Интервью с К. Балаговым и отрывки из фильма «Теснота»
Дюнкерк: intimate epic
Понятно, что после этого фильма аккуратные трупы Нолана с эстетичными «акварельными» подтеками бутафорской крови не впечатлили. Но очарование нолановской «эпической» традиции свое послевкусие оставило.
«Дюнкерк» - полупоэтическое/полуреконструктроское кино. Военная драма – очень условно можно в эту категорию вписаться. Скорее, поэма о «чуде выживания» (так назвали Дюнкеркскую операцию историки). Впечатляющая демонстрация бюджетных возможностей. Чего только стоит амбиция «иммерсивности», о которой режиссер рассказывает в каждом интервью: «Я хочу «загнать» зрителя на пляж, в кабину истребителя, на рыбацкое судно…»
Intimate epic - отстраненно и рядом одновременно. Ощущение сопричастности к великому дороже для Нолана, чем четко выписанные персонажи. Великолепные панорамные съемки – морское побережье снято в той же размашистой манере, что и инопланетные пейзажи. Этот «внеземной» (дистанцированный) подход и подкупает, и отталкивает.
Между тем, готовился он к этому фильму 20 лет. Изучил горы материала. Вникал. (Для сравнения, кстати, рекомендую посмотреть черно-белый «Дюнкерк» 1958-го года).
Фильм поторопились записать в шедевры – с многословными обоснованиями, почему так. Из них можно выделить неумеренные похвалы саундтреку от Циммера (действительно, музыка - отдельный персонаж), почти немой формат (дотянул бы до немого – дотянул бы до шедевра), эпичность (IMAX обязывает), символизм, затейливые «нолановские» игры с временно-пространственным континуумом (для рядового Томми этот кошмар длится неделю, капитан яхты-спасателя идет к Дюнкерку один день, пилот в исполнении Тома Харди сражается в воздухе один час)… А впечатление плоской картинки с картонными героями не покидает («Ни пяди родной земли» - только в британском варианте, причем настолько британском, что французы высказали свое «фе», посчитав свою роль в этой истории унизительно жалкой).
Читаю критику (в массе своей соответственно пафосную): «Вторая Мировая здесь не воплощается агитками, шумными заявлениями, политическим пафосом и псевдогероизмом. Вся тошнотворная составляющая военной тематики, которая могла бы перетягивать на себя одеяло, выпрашивая у зрителя мелкие эмоции и скудные чувства, вычерпана из исторической раны».
Увы, там проскальзывает все вышеперечисленное. Просто «марсианские» пейзажи побеждают, размывая человеческую «мелочевку». «Чудо выживания» превратилось в «чудо масштаба и патетики». Символизм – в том, что врага мы не видим, он неперсонифицирован, его присутствие выдают «мессершмиты», да и британские летчики лиц не кажут. Тома Харди воочию мы увидим в самом конце исполненной им миссии – с выражением глубоко удовлетворения на лице.
Сказать, что дрянь - нет. Но и восторга не вызвал. Однако думаешь о нем. А это уже что-то.
Неглубоко, но впился этот «гвоздь» в сознание – мучающим меня вопросом. Безразличен ли Нолан на самом деле к человеческой стороне этой истории, или напротив – так близко через себя пропустил, что, опасаясь быть сентиментальным, рассказал ее с самолетной высоты – как любопытствующий, но отстраненный естествоиспытатель, прилетевший с другой планеты и наблюдающий, как иная раса «играется» в самоуничтожение?
А там, где загадка, - уже интерес. Возможно, пересмотрю.
https://www.youtube.com/watch?v=NMiHiCu_zUM
Вынужденная немота
Немой безо всяких фигур речи «Уровень черного» Валентина Васяновича - действительно, почти шедевр, полчивший приз FIPRESCI .
Синопсис: экзистенциальный коллапс в жизни свадебного фотографа Кости в преддверии 50-летия. Весь набор устоявшихся к этому времени привязанностей покидает его в порядке «наибольшей близости к сердцу»: подруга (стилист свадебного журнала), парализованный после инсульта отец, старый кот. Молодость – в слайдах, которые он перещелкивал с обреченностью теряющего смысл жизни.
Фильм снимался без сценария – все было на эмоциях и драйве. Без просчитывания сюжетных ходов и предвидения финала. Костя Мохнач – реальный человек, за которым Васянович, используя метод документального исследования (research)», ездил по локациям и снимал превью-репортаж, легший затем в основу фильма. В Косте режиссера подкупила пластичность: «Он классно танцует, нормально держится в кадре. У меня есть камера. Почему бы не снять кино?»
Сюжет, собственно, выстроила жизнь, и, следуя за ней, Васянович вдруг осознал, о чем он снимает. Наблюдая чужие драмы, что-то понимаешь про свои. Тогда-то и стало ясно, что материал может выйти за рамки документального и трансформироваться в игровое кино.
«Жизнь предлагает тебе оригинальный материал, который ты сам сгенерировать не в состоянии».
Касательно «немоты», решение это вынужденное - режиссер признался, что для него диалог с непрофессиональным актером на тот момент был неподъемной задачей. Если человек естественно пластичен, органичен на экране, при попытке изобразить «коммуникацию» эта органичность испаряется.
Ну, и как вызов силе слова – визуальная часть для Васяновича первична, поэтому ему интересно было выстроить нарратив без… нарратива.
Упрек в затянутости от некоторых «критиков» понятен – выдержать тишину сложно. Мне самой ужасно хотелось услышать, что Костя и его девушка так рьяно обсуждают в ходе личных разборок. Но это желание быстро прошло, и я была захвачена «молчаливым» ритмом потерь и реминисценций, через которые проходит герой. При том, что фоновый шум в этом сторителлинге присутствовал. А с любимым котом Костя разговаривал на птичьем языке, буквально – мы услышали натуральное чириканье.
Единственной фальшивой нотой для меня стал саундтрек к мрачной сцене празднования юбилея – песня Вакарчука «Майже весна» на английском. До этого момента фильм был коспомполитичным (мелькнула, правда, вышиванка в гардеробе героя), очень стильным. И вдруг этот… ляп.
Это не манифестация, не «завет», не морализаторский warning коммерческим фотографам (смотри, в тебе гибнет Художник). Да, герой показательно сжигает «свадебные декорации» - мол, достало все. Да. Просто достало. Но не факт, что, пережив все спады, он не вернется к «глянцу». В другом месте. На другом уровне черного.
К вопросу о бюджетных возможностях и их влиянии на уровень «шедевральности». Васянович отказался от финансовой поддержки государства: «Получение таких заметных денег заставило бы меня показать их на экране. Во-первых, это могло повлиять на изменение стилистики посреди фильма. С другой стороны, я был бы вынужден развивать эту историю дальше, и, возможно, она вышла бы другой. Возможно, более мощной, я не знаю. Бюджет этой картины - $ 10 тыс., Учитывая то, что большинство людей работали над ней бесплатно».
*«Уровень черного - это технический термин настройки фотоаппарата, видеокамеры, телевизора. В зависимости от того, какое значение имеет этот уровень, картинка есть или черной-черной или серой, или светлой. Поскольку я оператор и фотограф, мне этот термин близок. Я думаю, он отражает суть моего фильма».
https://www.youtube.com/watch?v=w0D0CRejU3A
Сельская драма
Фильм «Припутні» - напротив, по завязку набит «языком». Это экранизированный драматургический текст («Центр» Романа Горбика, сценарий Аркадия Непиталюка), сам по себе прекрасный. В читках наверняка бы «порвавший в клочья». Но его кинематографическая версия слабовата, актеры зверски переигрывают, отчего комическое не так уж и комично. Тем более, что в ремарках к тексту сам автор призывал не увлекаться «игрой»:
«Порядком загальної поради я застережу від будь-якої афектації. Текст уже сам по собі негативно маркований, місцями, звичайно, треба підвищувати голос і поводитися емоційно, але півгодини крику й заламування рук — зовсім не те, чого потребує і так досить афектоване мовлення афектованих людей». 
Эффектный суржик, о котором все с таким восторгом отзываются, также не совсем… суржик:
«Тут є і друга небезпека: від закостенілої літературної мови втекти до стереотипної імітації, що просто позначає вид мовлення, як декорації в мінімалістичному театрі: «це суржик»; «це українська»; «це російська». Може, найгірше, що може трапитися з цим текстом, — це бути озвученим засобами цих узагальнених мовних опудал, які так легко зліпити з матеріалу серіалів і, звичайно, чудових речей Подерв’янського... Дія не тільки відбувається в цілком конкретному місці, вона ще й складається з мов конкретних людей, що живуть у конкретних місцях (села півдня Чернігівщини)».
Синопсис: торговка Людка с 20-летней дочерью Светой едут к матери в глухое село Припутні - помочь убрать на кладбище. Таксист, везущий их исполнять долг, дорого за это заплатит.
Повторюсь, текст блестящий (читать сценарий здесь). Но избыточного аффектирования – хоть ложкой ешь. Одна только сцена жесткого избиения таксиста хороша – и лаконичностью эмоций, и выветренностью жестов. Малахольный герой фильма Славик в приступе психопатического гнева пытается уничтожить его причину. Ну, и «непрофессионал» Дмитрий Хомяк (таксист), действительно, впечатлил – убедительным воплощением образа местного «жлоба», травмированного романтическими чувствами к приезжей учительнице:
Не моя власність?... А хто ти, бля? Хто? Ти думаєш, шо ти офіґітєльна столічна інтєліґєнтка? Га?! Умна, образована … Га?! А я грязний ічнянський жлоб? Га?! Да, пускай я буду жлоб … Но я, шо б ти знала, за ці пол года, с тих пор, як ми познакомились, ні до кого з дівчат і близько не подойшов … потому шо я щитав, шо це буде ізмєна…
В любом случае, рекомендовано к просмотру – как первый украинский фильм «непопсового» содержания. Хотя мейнстримовские журналисты традиционно спрашивали, на фига эти ужасы снимать и как Европа воспримет… Непиталюк отвечал глумливо, мол, отнюдь это не чернуха, а «сучасна провінційна казка», міленька така. Очень хотелось сказать, что британские черные комедии тоже живописуют будни «дна». Но видно привычно боимся родное г..но вынести из хаты.
https://www.youtube.com/watch?v=SMIZFEwcSZs
Смерть как выход
Еще одно отечественное достижение - драма «Стрімголов» (Falling) Марины Степанской, чья нарочитая «документальность» (растянутые во времени рутинные действия героев до тошнотворно скучных мелочей), вдруг прерывается психологическим «твистом» и заканчивается мощным финалом – оглушающей в своей несправедливости смертью.
Ход хороший, бьющий под дых, искупающий размеренность предыдущих полутора часов.
Герой «Стрімголов» шел к своей гибели так целеустремленно, что добился своего – возможно, раньше, чем ему хотелось, ибо распад через алкоголь и наркотики может быть затяжным и не без эйфорических моментов. А когда тебя по ошибке убивает собственный дед – это грубое вторжение в естественный ход «саморазрушительных» практик.
Дед, к слову, внука осуждал, считая слабаком и трусом. И то, что он стал орудием его гибели, – логично.
Актер, сыгравший главного героя – Антона (Андрей Силецкий), отлично справился со своей ролью. В начале он показался мне слишком зажатым, деревянным, мало естественным… Но потом раскрылся – и в сюжетном, и актерском смысле.
Допинги оказались не цель, но средство. В детстве выяснилось, что Антон «по-моцартовски» одарен. Это льстило, но и требовало прыжков «выше носа». Он дал себе слово, что если до 14 лет не напишет нечто гениальное, с музыкой будет покончено. Не написал. Но музыке было наплевать на эти договоренности. Она рвала изнутри, делая жизнь невыносимой. Герой глушил ее, как мог. Лечение от всех этих зависимостей – отнюдь не гарантия против новых срывов.
Героиня – Катя, собравшаяся было ехать с бойфрендом Иоганном в Берлин, подпала под очарование Антона (оно, безусловно, есть) надумала его спасать, предупреждениям насчет «неизлечимых алкоголиков/наркоманов» не вняла и готова была разделить его распад со всеми вытекающими. Финал уберег ее от этой судьбы. А для Антона наступила, наконец, великая тишина.
Фильм при другом монтаже мог бы стать особым явлением в украинском кинематографе. Впрочем, первый успех уже есть - победа на питчинге Comming Soon New Talents Международного кинофестиваля в Вильнюсе Meeting Point Vilnius.
Все это действо происходит на фоне постмайдановских событий, поданных, кстати, достаточно тонко, вскользь, в деталях и ремарках – без выпячивания «наших сложных реалий».
https://www.youtube.com/watch?v=u-jk7DSeML4
(НЕ)тонкая ирония
Мокьюментари «Король бельгийцев» (Петер Бросенс, Нидерданды, Бельгия, Болгария) - любимец публики. И это парадокс.
Через ситком просачивается плохо скрываемый ужас западного мира перед восточноевропейским ареалом, населенным «новыми варварами», пусть даже добрыми иногда, но все же варварами. Когда королю Бельгии (далекому от реалий) с многократным нажимом говорят «Это же Балканы!!!», имея в виду, что ехать через Хорватию, Боснию, Албанию и т.д. смерти подобно, становится грустно. Не потому, что этот путь действительно небезопасен, а именно из-за аффектированного нажима – «там земли дикарей».
На пресс-конференции, правда, создатели фильма политкорректно выразились «в Восточной Европе люди более склонны к спонтанным действиям и неожиданным поступкам» и «восточноевропейский пейзаж более живописный, бурный». Тем не менее, фильм получил Гран-при – что также симптоматично.
Сергей Дяченко: «Король бельгийцев» вызвал неоднозначную реакцию. Очевидно, трактоваться он будет в зависимости от бєкграунда каждого конкретного зрителя. Знакомые заявили, что не поняли шуток связанных с Брюсселем (а они чрезвычайно остроумны), зато повеселились на балканских приключениях, где все ясно, потому что «недоразвитость» славян им понятна. Сюжет фильма настолько незамысловат, что на 20-й минуте он становится предсказуемым.
Новый король Бельгии со своими помощниками прибыл в Турцию для съемки небольшого фильма с тем, чтобы повысить рейтинг свой и вообще монархии в Бельгии. Но в этот же день Бельгия разваливается (Южная часть Бельгии отделяется от Северной). Самолеты в этот день не могут вылететь из Стамбула, поэтому король на перекладных инкогнито пересекает Балканы, чтобы добраться до Италии (до цивилизованной Европы).
Т.е. король в виде обычного человека знакомится с жизнью простолюдинов. Этот древний сюжет опять сработал. Проводником короля «в народ» стал киножурналист, которому поручили снимать о нем репортаж. Кстати, Питер Ван ден Бегин прекрасно сыграл роль короля. Король оставался королём во всех ситуациях.
Но все ли так просто. И комедия ли это? На самом деле фильм о Евросоюзе, о взаимоотношениях «богатых» стран с «отсталыми» на фоне многих других проблем: сепаратизма, дотациях, эмигрантах, терроризма… Не случайно главный герой фильма – король Бельгии, а не какой-нибудь другой европейской картонной монархии. Он представляет Брюссель, где находится парламент Евросоюза. Проблемы самой Бельгии, объединяющей фактически две разноязычные провинции Валлонию и Фландрию, – красноречивы и связывают все остальные проблемы Европы. «Теперь вы понимаете нас» – говорили бельгийцам в Сербии. Кроме того, отношение к Бельгии в мире неоднозначно: «это полноценная нация или гео-политический компромисс?»
А вообще фильм полон избитых штампов по отношению к Балканам (да и вообще к Восточной Европе), которым уже лет двести.
Хотя и есть попытка смягчить тему тем, что, мол, традиционно Южная Европа со своей культурой виноделия и несуетливого разгильдяйства будет критиковаться трудоголиками из Северной ее части, которые, как считается, кормят Юг (это и есть предмет межнационального конфликта в самой Бельгии).
В иносказательной форме фильм отображает современное состояние Европы, а посему, конечно войдет в анналы. И потому, понятно, что мнение о фильме разделилось не только среди обычных зрителей, но и в среде кинокритиков. Фильм слишком прост по сюжету, но остроумен по текстам и идеям. Но, елки-ж палки! Почему-то остроумие ограничивается исключительно Бельгией – слава богу, о ней фильм.
Балканам остались лишь затрапезные бородатые шутки. Крылатыми уже на фестивале стали фразы типа: «Что нам делать с Атомом?» (на презентацию в Турции бельгийцы притащили инсталляцию «мирного атома» и таскались с ней, не зная, куда пристроить) или «В декларации о независимости они заявили, что им осточертело».
А еще старшее поколение восточных европейцев порадует болгарская песня «Коммунисты, комсомольцы, пионеры – вместе в одно-о-о-м строю».
https://www.youtube.com/watch?v=oKxm4XZKlKE
АНГСТ как он есть
Продолжая тему «социальных хоррров», предоставляю слово Артуру Сумарокову, кинокритику и резиденту СОУС:
"Говоря о «Кроткой» Сергея Лозницы, в первую очередь стоит начисто отказаться от всякого рода выявления общего контекстного поля с «Кроткой» французского экзистенциалиста от мира кино Робера Брессона. Ибо Лозница снимал не столько чистокровную философскую рефлексию о всеобъемлющей власти angst, но крайне неряшливый, лобовой и оттого слишком симптоматичный социальный хоррор, заставляющий вспоминать работы Дьорда Палфи или Горана Паскалевича, хотя в порядке ближайшего сравнения сложно не вспомнить того же Балабанова.
При том, что «Кроткая» и Счастье мое того же постановщика - фактически фильмы, объединенные между собой идеей абсолютного расчеловечивания отдельных мыслящих индивидуумов в условиях хтонической некоммуникабельности. Никудышное и ниоткудошное существование, тот самый пресловутый шаг от колыбели до могилы, а то, что может быть между, - не заслуживает внимания.
Не уподобляясь освиставшей фильм каннской публике, все же приходится признать, что от Достоевского в фильме разве что смиренная героиня, часто кажущаяся отражением другого литературного текста – «Живого трупа» Толстого. Кротость, довольно часто становящаяся проявлением отсутствия эмпатии, противопоставлена хаосу, жизни навзрыд. Только даже после саморазъясняющегося финала возникает вопрос: а есть ли эта самая жизнь? Или смерть и более ничто не является смыслообразующим конструктом того чудовищного (не)бытия, которое представлено Лозницей".
От себя добавлю, что игра сцена сюрреалистического «партсобрания» была бы гораздо убедительнее, если бы закончилась по-сорокински – тотальным «расчеловечиванием» в виде каннибальского пира, к примеру. А так слабый, заимствованный к тому же, откровенно скучный и пошловатый эпизод. Как и сцена насилия (ее утомительный хронометраж ассоциировался с известной сценой в «Необратимости»), к которому героиня упорно (в силу гипервиктимности своего образа) шла весь фильм. Жертва, которую нужно было принести, о чем толкует (непонятливому) зрителю формат провидческого сна.
И снова вопрос: логика ли «чернушного» сюжета диктует такой финал, или прихоть режиссера, до последней минуты берегшего Кроткую от угроз околотюремных реалий? Не удержался. Заклал агнца.
«Все повторяется, все, что не было выстрадано до конца и искуплено».
http://variety.com/2016/film/festivals/orphan-review-orpheline-1201857892/
Истории на миллион
Один из гостей феста сказал: «Фестивалю не хватило историй. Это короткометражки, снятые в формате полного метра».
Справедливо в отношении многих работ. Но не в случае с фильмом «Сирота» (Арно́ де Пальер, Франция) – ни одного лишнего кадра, великолепная игра всех актеров, сложносочиненный сюжет, требующий максимального включения, при этом ни на грамм не провисающий в динамике. Непростой финал. Блестящий образец современного европейского кино (без этой «французской» пошловатой наигранности). Никак не отмеченный жюри фестиваля – и это не делает ему чести. Чего только стоит сногсшибательный дуэт Адели Анель и Джеммы Артертон.
Синопсис: четыре момента жизни главной героини, сыгранной 4 разными актрисами. Девочка играет в прятки, которые оборачиваются трагедией. Девушка-подросток сбегает с мужчинами, потому что ей тошно в родном доме. Молодая женщина переезжает в Париж в надежде устроить свою судьбу за счет небедного покровителя. Благонадежная учительница преподает в школе, уверенная, что прошлое больше не догонит...
История – художественная версия биографии сценариста Christelle Berthevas. Такая с виду респектабельная дама, и такой насыщенный «эскапистский» багаж. Когда на пресс-конференции Кристель спросили, что в сюжете правда, а что вымысел, она отказалась отвечать – подобное обнажение не входит в ее планы. В те безумные времена хватало криминальных моментов, которые, собственно, и стали кульминацией фильма – героине хватило силы духа платить по счетам. Достаточно того, что Кристель решилась однажды рассказать об этом этапе ее жизни режиссеру Арно́ де Пальеру, который уговорил ее изложить празительный нарратив на бумаге. Причем в виде эпизодов, не обязательно связанных между собой. Эта нелинейность и обусловила фрагментарность, «рваность» псевдо-байопика, а также решение пригласить 4 актрис для воплощения образа вечно сбегающей девочки на разных этапах взросления.
Мне кажется, Кристель очень честно объяснила свой эскапизм.
Когда в фильме социальный работник спрашивает девочку, почему она все время сбегает, та отвечает: «Я несчастлива… Я несчастлива».
И размытый отец на заднем фоне (мы так и не увидим его лица), переставший реагировать на эти побеги – то ли в силу изначального равнодушия к дочери, то ли раз и навсегда смирившийся с тем, что в этом доме никто счастлив быть не может.
https://www.youtube.com/watch?v=TBbShJzfYSM&index=5&list=PLL7kQVOPAgCHicaN6zYLASI1ev0Lxv4f7
Еще одно «отдохновение» души - «Асура: безумный город» (Ким Сон-су). Разящая наповал в своей сюжетности и жестокости gangster drama. Коррупция в эшелонах муниципальной власти и продажный полицейский, запутавшийся и в своих привязанностях, и в векторах продажности – как это все знакомо. Резня в стиле раннего Тарантино – нисколько не портит сухой в остатке месседж: «Если слишком много заглатываешь, можно однажды и подавиться».
Давятся все – и виноватые, и мимо проходившие (по долгу службы). И это логично. В этих корейских историях деление на черное и белое – нонсенс. Как и перспектива выжить. Сюжетные твисты бесконечны и держат в напряжении до последней минуты.
Синопсис: детектив Хана в течение многих лет тайно делал грязную работу для коррумпированного мэра, чтобы оплачивать лечение больной жены. Оказавшись под колпаком у прокурора, герой вынужден способствовать расследованию дела мэра. Загнанный в угол, Хан убеждает своего молодого напарника устроиться к мэру на работу, поскольку он сам уже на крючке у полиции. Двойная игра – и ее убийственные последствия.
Критики уверенно «загоняют» фильм в азиатскую жанровую нишу – как один из самых убедительных срезов корейской political routine, пусть и поданный в «отвратительно мясной манере бесчеловечного насилия». Ну, это корейцы могут.
Режиссер в своих аллегориях прозрачен: в индийской мифологии Asuras - полубоги, обуреваемые темными страстями и постоянно сражающиеся друг с другом. Как и главные герои, чья жажда денег и власти превращает мир в ад на земле.
https://www.youtube.com/watch?v=iKqfMLKX25g
Эко-триллер
«След зверя» Агнешки Холланд (по роману Ольги Токарчук «Веди свой плуг по костям мертвецов» - цитата из Уильяма Блейка) - весьма неоднозначная работа. Сильный и слабый одновременно.
Перед показом Агнешка заявила, что ее работа – это прежде всего, инновации в киноязыке. За что она была отмечена на Берлинале специальным призом. Инновационность – в чрезвычайной жанровой эклектичности и смелом ими (жанрами) жонглировании. "Анархистско-феминистическая криминальная драма с элементами черного фарса".
Это действительно микс фэнтази, иронического детектива, феминистской утопии и экологического триллера.
Синопсис: героиня фильма Янина Душейко (некогда инженер, проектировавшая мосты в Сирии) живет в лесу на польско-чешской границе, в «эпицентре» охотничий угодий, на полставки преподает английский в школе, увлекается астрологией и животными. Причем, последними настолько сильно, что не может смириться с их узаконенным убийством и протестует с удивительной энергией и запалом. Это высшая форма эмпатии, когда люди не так важны, как братья наши меньшие, за что местный священник, да и все остальные считают ее еретичкой и полоумной.
Впрочем, природа, кажется, тоже перестала быть смирным объектом для уничтожения– в деревне начали умирать браконьеры (с садистскими по отношению к животным наклонностями) и охотники, и все в фильме пронизано намеком, что это месть фауны.
И экшн провисает: Душейко знакомится с чешским энтомологом, и они оба погружаются в тонкости природных явлений и ностальгию по хипповской юности на фоне разлагающегося трупа, а смерть уходит как бы на второй план. В это момент мне становится скучно. Стыжусь этого чувства, но понимаю, что в фильме масса логических неувязок, начиная с характера поступков самой героини и прочих персонажей, вроде бы тоже важных, но прописанных «широкими мазками».
Чтобы быть с автором фильма на одной волне, надо понимать, что нынешнее польское правительство праворадикально и откровенно антифеминистично.
Польский министр иностранных дел заявил: «Мы хотим вылечить нашу страну от нескольких болезней. Прежнее правительство реализовывало левую программу, как будто бы мир по марксистскому образцу должен развиваться только в одном направлении, к новой смеси культур и рас. Этот мир велосипедистов и вегетарианцев, пользующихся исключительно возобновляемыми источниками энергии и воюющий против любых проявлений религиозности, имеет мало общего с традиционными польскими ценностями».
Кроме того, в этом правительстве есть охотничье лобби. Они принимают законы не только против животных, но и против тех, кто выступает против охоты.
Понятно, что эко-трамватический синдром в виде деклараций и лозунгов (Душейко здесь меры не знает), с одной стороны, обоснован. С другой, утомителен и алогичен, если не сказать инфантилен. И снова карикатурное деление на черное и белое – защитники животных (ангелы) и охотники (демоны). Сложный язык – и такие простые схемы.
Хотя и остроумных ремарок хватает, к примеру, о «тестостероновом аутизме», из-за которого стареющие мужчины начинают читать книги о Гитлере, или о сборе грибов как национальном спорте польских завистников. Фантасмагорическая вечеринка профсоюза грибников, куда главная героиня приходит в костюме волка, а ее спутник – мухомора, поражает воображение. Финал – тоже сюрприз, так что идти и смотреть – работа, при всех минусах, весьма достойная.
https://www.youtube.com/watch?v=ddxXh2zmkoU
Будни contemporary art
О фильме Квадрат Рубена Эстлунда я писала в статье для СОУС http://coyc.com.ua/post/686: будни contemporary art куратора, работающего в X-Royal Museum, бывшем королевском дворце в Стокгольме.
На входе – табличка с двумя стрелками: направо – экспозиция совриска, налево – осмотр дворцовых покоев. Группа туристов в секундном замешательстве – куда податься. Девочка-смотритель привстает и делает приглашающий жест в сторону выставки… И портит магический момент выбора. Туристы дружно устремляются смотреть дворец. Девочка привычно сникает.
Там еще много остроумных кадров на тему неинтереса к «зарозумілим» инсталляциям, навороченных концептов, которые даже куратор не в состоянии объяснить (об отсутствии присутствия и присутствии отсутствия в пространстве экспозиции), заманивания публики с помощью роскошных фуршетов, окучивания доноров, попытки привлечь внимание к грядущей выставке за счет скандального вирусного видео…
Прекрасный момент - наконец эту гнетущую пустоту оживляет одинокий посетитель… Но грубый окрик «Фотографировать запрещено!» спугнул и этого смельчака. Еще Гоген говорил, что история современного искусства – это история потери аудитории.
Впрочем, этот пир остроумия портит крепкая европейская традиция обязательной толерантности по отношению к иммигрантам. Куратор, человек отнюдь не глупый, только тогда заметил этих, наводняющих западный мир людей, когда они покусились на его кошелек. Лобовое столкновение с «понаехавшей» маргинальностью с одной стороны обогатило сюжет, с другой – упростило до лозунга «подозревать иммигрантов во всех смертных грехах нехорошо». Куратор устыдился и духовно просветлел, осознав вопиющую буржуазность своих усилий по продвижению арта на фоне острых социальных проблем. Снова морализаторство и прочая политкорректная шелуха. Даже обидно, поскольку в остальном фильм по праву стал победителем в Каннах.
*Почему «Квадрат»?
Это проект аргентинской художницы - участок брусчатки с табличкой, объясняющей зрителю, что он находится на территории, где люди должны проявлять доверие и заботу по отношению друг к другу
Сюжет вырос из реальных событий. В 2014 году Эстлунд вместе с продюсером Калле Боманом провели акцию в музее Вандалорум в городе Вернаму (на юге Швеции). Их вдохновила Всеобщая декларация прав человека: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства».
«Белый квадрат» стал постоянной инсталляцией на центральной площади Вернаму.
https://www.youtube.com/watch?v=n2Bu3QQgqF8
Наши рулят
Сергей Дяченко: "Одним из лучших фильмов программы Одесского кинофестиваля стал документальный фильм херсонца Романа Бондарчука «Диксиленд». Семена Рывкина и его джазовый оркестр мы помним, и фильм, как зарисовка из жизни счастливых учеников, увлеченных учителем и музыкой из странного Херсона – безупречен. А вот шоу на фестивале по-настоящему устроили сам Роман Бондарчук и Дарья Аверченко. Впечатлило количество народа, пришедшего на интервью, смех, раскрытые рты, глаза. Рома рассказывал с юмором, в том же духе отвечал на вопросы.
Роман - не просто прекрасный рассказчик, он очень внимателен к важным подробностям, к вещам, казалось бы, мелким и смешным, но которые сработают через какое-то время, станут важными.
Украинскому кино катастрофически не хватает иронии, легкости, остроумия и Роман восполняет пробелы. Оба его фильма - «Диксиленд» и номинант на «Оскара» Украинские шерифы – это целые вселенные, «глобусы» Украины. В украинском кино достаточно тупого философствования, бессмысленной и примитивной зауми - «роздумів про біль», «про долю», «про батьківщину». Как низкопробный тюремный шансон – так же неискренне и тупо. У Романа же при всей серьезности темы ничего такого нет, естественность на первом месте.
Рассказ о поездке в Лос-Анджелес с фильмом «Украинские шерифы» – эпопея, которую можно снимать. Сценарий готов. Начинается история приблизительно так:
«В Каліфорнії було все не так, як ми думали. Не було червоних доріжок, не було знаменитостей. Готель, в який нас вселили, був схожий на кімнату охоронця, тільки з євроремонтом. До того ж грошей було так мало, що ми вирішили підробляти сюжетами для центральних українських каналів. Почали знімати інтер'єри в центральних кінозалах, де йшли покази, та ділитися своїми власними враженнями про це все. Після дзвінка мами, яка сказала, що пишається нами, ми були вражені, чим? Вирішили перевірити, що ж там показують по телебаченню. Виявилося, що там монтаж типу: ми розповідаємо, а нас уважно слухає Бред Піт або Анжеліна Джолі, які класно домонтовані і яких знімав хтось колись в цьому ж кінотеатрі».
Рома рассказал о необычном подходе американских кинокритиков к презентации неамериканских документалок. «Для нас було відкриттям, що кіноакадемікам треба пояснювати, що вони подивилися. Вони крім Штатів світу не бачили і їм все потрібно пояснювати. Спеціальні модератори для різних ресурсів для нас проводили детальні інтерв’ю і потім переказували сюжет».
«Традиція американських документальних фільмів інша. У них як правило є закадровий голос. Вони не полишають глядача взагалі ні на хвилину у незнанні, що відбувається. І якщо раптом хтось сумнівається, чи помер «він», чи не помер, то голос «свыше» скаже: «він помер», і все зрозуміло. Таким чином, ми для них були доволі екзотичними».
Потому «Шерифы» с целыми пластами линий и подтекстов очень удивил критиков. На фоне повседневной работы жителей Збурьевки со своими проблемами и трагедиями, криминальными историями, биографиями, происходят Майдан, захват Крыма, война на Донбассе, волны мобилизаций. А главное, не совсем ясно, кто положительный герой, кто отрицательный, какая сюжетная линия ведущая и т.п.
«Перший раз ми сміялися. Після показу нам влаштували зустріч і замість того щоб поговорити, як ми зараз говоримо, наш модератор взяв мікрофон і почав розповідати: Щойно ви подивилися фільм з країни Україна який називається «Українські шерифи». У фільмі присутні персонажі: народні дружинники такий-то і такий, голова сільради такий-то, бомж Коля та інші. А взагалі у фільмі гарний грим класні декорації і костюми не перевершені. І ми так «О-па». Виявляється, ще щось треба пояснювати».
В одесском же зале спрашивали о методе работы, о том, приходилось ли пить с «шерифами».
«Пам’ятаю, як ми зустрілися у промерзлому клубі з «шерифами» і пили кілька годин. Вино, потім горілку, потім знову вино. Я не пам’ятаю, про що ми розмовляли... Це був буддійський досвід. Холод і розмова втратили значення. Тепер я не п’ю, тому що кожного разу після цього я втрачав матеріал».
Рома вывел формулу работы над любым фильмом в Украине: чем больше людей вовлекается в работу, тем лучше. Совершенно глупо скрывать сюжет и снимать втихаря, чтобы никто не спер идею и т.п. Десятки заинтересованных людей будут искать возможности продвижения фильма. Вот и весь секрет.
https://www.youtube.com/watch?v=nTUU4CmTwnY
ПС. В кулуарах услышала: «Диксиленд» - шедевр». Да.
Специально для СОУС
Роман Бордун, участник ОМКФ:
Цього року на ОМКФ окрім перегляду кіно хотілось влаштувати собі в житті, візуалізувати вигадані сценки і познімати їх на відео. Це все заставило мене зрозуміти, що чіпляє в сучасному арт-мейнстрімному кіно виключно його натуралістичність в комплексі.
Так як візуалка вже настільки повторювана, сцени, плани, кадри такі схожі одні на одні, що з новизни запамятався більше анімаційний фільм «З любов’ю, Вінсент». Хоча там сюжет доволі легкий, можливо, навіть передбачуваний, проте переконався вкотре, що Ван Гог доволі кіношним був. До прикладу популярний операторський прийом, котрий в Голівуді почали застосовувати, - «правило вісімки», де зйомка діалогу обох людей ведеться зі спини. Виглядало доволі гармонійно у поєднанні з перебивками його занімованих картин. Нічні кафе, збір селянами винограду, відомі портрети його оточення, неохайно зібрані квіти у вазонку, чи взуття розкидано лежить. Така вангогівська непостановочність своєю драматургією навіює кадри з фільму чи схожа з класичною вуличною фотографією. Швидкими ескізами фіксував існуюче, таким соковитим нерівним нанесення густих фарб, все що бачив на вулиці, в полі чи в приміщеннях, створював селфі із поєднанням нереалістичних кольорових рішень. Він мені нагадує сучасного хіпстера, котрий фотографує все навколо на поларойд чи як наслідок інстаграм з фільтрами, де основна мета – швидко отримати відбиток з ломографічними кольорами та дивними змазаними ефектами. Загалом, фільм з розряду тих, котрі завжди хотілось б побачити саме у цій стилістиці, такий нуар Ван Гога є динамічним сам по собі.
https://www.youtube.com/watch?v=eOtwJL4iV8s
Тому цей фільм не міг пропустити, так як завжди захоплювало вангогівська рефлексія на його особисті депресняки, фіксування нудних сцен побуту, життєвого песимізму у таких навпаки життєрадісних мазках яскравою палітрою.
Ще один фільм, котрий б теж хотілось побачити, але не бачив – це художній колаж з документальними відео вставками з передової очима бійця АТО. Завжди думав про те, наскільки ж багато існує відеоматеріалів відзнятих військовими, на яких відбувається щось шокуюче, котрих ми ще не бачили. Фільм «Війна Химер», де режисерки зібрали існуючі відеоматеріали з війни та зав’язали їх в художній сюжет любовних стосунків молодого солдата та його дівчини у вигляді закадрових монологів, звісно псувало весь цей відеоряд. Адже самі довготривалі документальні плани, де зйомки ведуться з середини автомобіля, котрий розстрілювали під час виходу з Іловайська, чи допит трьох російських полонених, де під час цього поруч падає снаряд, вражає, та шокує, дає можливість осмислити, яким може бути безстрашність оператора в цей ризикований для його життя момент.
Загалом, судячи з цьогорічного ОМКФ, сучасне українське кіно часто може виглядати як соціалістичний реалізм, правда в українському виконанні. Яскравий приклад - фільм «Окупація». Я вважав, що так ніхто вже не знімає та російська серіальна естетика є вже чимось забутим та залишеним в минулому. Особливо з перших кадрів фільму, де сцена в кафе - грає жива музика, на сцені дівчина співає та всі навколо спілкуються літературною українською, а внизу екрану надпис: рік тисяча дев’ятсот сімдесят якийсь там, Одеса...
Треба зразу було виходити, проте довелось подивитись до кінця, за що тепер можна його справедливо поставити у топ гірших фільмів, котрі я бачив за останній час. А так вийшов б і не написав б про нього нічого.
Проте були і фактурні українські фільми, звісно не все ідеально, проте здатність експериментувати українським кіношникам вітається пересічним вітчизняним глядачем. Тому запам’ятався комедійний фільм «Припутні», котрий знятий у такому я б назвав гайрічівському стилі, де були сцени з сільським алкашиком Славою, котрий, взявши в руки великий камінь, б’є по обличчі десяток разів лежачого таксиста Юрка прямо на дорозі в селі Припутні. Такий легкий комедійний вестерн, в якому усі герої спілкуються суржиком, урізноманітнює наше кіно і дає надію на народження чогось більш серйознішого в подібному жанрі.
Також обнадійливим для майбутнього вітчизняного кінематографу залишився Роман Бондарчук. На своїй творчій зустрічі він ділився розповідями про сюрреалізм, котрий помічає навколо себе, та бажання розказувати про тих людей, що не показують в новинах та не пишуть в пресі. Такий підхід та змішування неігрового з ігровим кіно робить його творчий продукт справжнім, щирим, оригінальним. Комедійна документальна драма, котру показували минулого року на ОМКФ про локальнее правосуддя у херсонських степах, є цьому доказ. Фільм «Діксіленд», котрий він презентував цього року, є менш захоплюючий, проте цей його стиль присутності оператора в кадрі, взаємодії героїв фільму з ним дуже мені імпонує. Я б сказав, що такий прийом ріднить глядача з персонажами фільму, створює відчуття присутності, співпереживання емоціями.
Ще одне українське неігрове кіно, котре також здатне зблизити урбанізованого українського глядача з жителями периферійних міст України, - «Школа №3». Такі документальні фільми з елеменами інтерв’ю є завжди виграшні - поринаєш у довгу їхню розповідь та пропускаєш крізь себе всю цю історію, цей плюралізм типажів та думок, намагаєшся поєднати і вивести певну думку після перегляду. Це все надає певних емоцій, тому, думаю, що це кіно було хорошим.
Також вкотре на ОМКФ спостерігаю за новинками у польскому кінематографі, котре є відмінним від західного, проте схожим по настрою на прибалтійське. «Слід звіра» -- це розповідь про пенсіонерку, котра веде вегетаріанський образ життя, живе в горах, курить марихуану та бореться за права звірів. Такий образ бабусі із стилем життя сучасного молодого покоління дуже імпонувало глядачу синього залу, де всі під оплески зустрічали головну героїню, котра вийшла після перегляду фільму. Переважно запитували, чи акторка живе таким ж життям, як і її героїня та чи не важко було ввійти в цю роль… Схоже, ця тема була близькою для глядача, так як масово не розходився зал.
Закінчився для мене цей фестиваль вечірнім показом фільму «Квадрат», котрий демонструє оригінальність, іронічність та вишуканий гумор західно-європейського кінематографу.
Аналізуючи цьогорічний фестиваль, приходжу до висновку, що цікаве кіно може бути те, котре щире, максимально правдиве, реалістичне, відверте. Актори, котрі здатні поринутись, відчути ситуацію та тонко передати правдивість своїх героїв, зараз строго оцінюються глядачем та роблять їх головним фактором у виборі «продовжувати дивитись чи встати з крісла та піти із залу».
Сюжетність відходить на другий план, візуальна складова кіно теж не є первинною, підсилення зовнішніми ефектами драматургії не вражає. Схоже, сучасного візуально-досвідченого глядача важко обманути чи заманити своєю зовнішністю. Мабуть, не дарма світові кінофестивалі класу «А» останнім часом починають приймати на повноцінну конкурсну участь неігрові стрічки. Скоріш за все, в майбутньому поняття неігрового та ігрового кіно буде не чітким та застарілим поняттям.
Ця тенденція особисто мене тішить, бо вона дає надію побачити щось нове та робить цей рухомий вид візуального мистецтва необмеженим для експериментів у його створенні та демонстрації.
Також круто, що новаторами цього є саме українські режисери, такі як Слабошпицький, Лозніца, Бондарчук, можливо, варто включити у список Манського, котрі розмивають цю межу постановки та натуральності події, в цьому бачу щось постмодерне, гіперреалістичне. Таке кіно дає глядачу нову для нього емоцію під час перегляду фільму: «А чи не обманюють зараз його?», чи все це справжнє, професійні актори, завчені слова, багаточисленні дублі, зрежисовані події, штучні декорації. Недарма перший в історії документальний фільм був створений Дзигою Вєртовим саме тут, в Одесі.
Загалом, можемо і в теперішній час вважати український кінематограф новаторським в той час, коли західна кіноіндустрія є більш залежною від успішності в прокаті, атракційних вподобань глядача, продюсерських обмежень та документальне кіно не може вважатись документальним без закадрового голосу автора. Можливо, така незалежність і стане тим базисом для створення нового українського кінематографу - з власною стилістичною відмінністю від російського (пострадянського) чи американського кіно.
Юрий Житняк, блогер:
Что общего между Антониони, Тарковским и Кирой Муратовой?
Никогда бы не соединил одной строкой три великих имени для мирового кинематографа, если бы не острое обсуждение конкурсного фильма 8 – го Одесского кинофестиваля «Январь-март» Юрия Речинского. Арт-критики и киножурналисты пытались слегка пнуть молодого режиссера и менторским снисходительным тоном заметить; «Ты такой занятный, твое искусство так похоже на Тарковского и Антониони…», а в мужской курилке, так вообще услышал, что «в полку Киры Муратовой прибыло».
Все эти разговоры свидетельствовали, что арт-критики, находясь в плену кинематографических авторитетов, все еще не готовы принять в сонм мастеров молодого украинского режиссера Юрия Речинского, но подсознательно они уже его сравнивают и с Антониони, и с Тарковским. Что ж, у него, молодого украинского режиссера, как мне показалось, есть талант, который может самобытно засверкать в ряду режиссеров, оставивших свой яркий след в искусстве. И в этом состоит то эстетическое послевкусие, которое испытываешь после просмотра фильма «Январь – март».
Эта кинематографическая повесть, рассказывающая об автомобильной аварии и ее последствиях, гармонично перебивается символичными сценами, эстетикой которых можно наслаждаться и отдельно, даже вне контекста самого фильма, и просто рассматривать, как иллюстрации смерти и любви, непонимания и душевной пропасти.
Особенно мне понравилась сцена, в которой героиня фильма посередине озера в отчаянии выбрасывает весла, и камера взмывает над лодкой… и лодка пуста. Режиссер этим приемом «заставляет» зрителя отчаянно расшифровывать кинематографические коды и мысленно, потом, после просмотра, возвращаться к этим символам и переживать их снова, уже вне контекста этого образа, а в привязке к собственным жизненным ситуациям.
Режиссер придирчив к деталям и мелочам: от всклокоченных причесок до цвета платья и крупного плана двустволки или убитого кабана.
Это, безусловно, сугубо мое личное восприятие этого фильма, которое заставляет меня по-новому воспринимать и свою жизнь, так как во время просмотра накладывались и личные истории, и неприятные выяснения личных отношений, которые добавляли свои краски в восприятие истории от Юрия Речинского. Думаю, что когда зритель выходил из зала, он не был уверен, что до конца расшифровал смыслы, заложенные режиссером и сценаристом, поскольку современная жизнь непредсказуема. Молодой кинохудожник и сам не может быть уверенным, что познал истину. Да и зачем? Задача режиссера задавать вопросы, а ответы каждый находит для себя сам.
Безусловно, трудно по одному фильму давать оценку таланту автору. Его Искусство противоречиво, и эта противоречивость роднит его с жизнью. Оно заключает в себе, любовь и смерть, радость и страдание, стремление к пониманию, которое вытекает из несовершенства мира.
И в заключение. Этот фильм был первым, который я просмотрел в рамках конкурсной программы фестиваля. Для меня он так и остался первым. И если бы от меня зависело присуждение Гран-при, именно «Январь – март» его бы получил.
https://www.youtube.com/watch?v=cBfjKDRC0Mg
Подробности о результатах фестиваля и жюри здесь.
