Я хотела описать городского невротика (в женском роде - "невротичка" звучит оскорбительно, а невротик - уже устоявшийся типаж). 

Дойти до остановки

Выхожу из подъезда и поворачиваю налево. Делаю пару шагов и замираю. Впереди они – две собаки, черная и белая. Лежат, развалившись на солнышке, притворяясь, что безобидны. Но по этой дороге я теперь ни за что не пойду.

Возвращаюсь к подъезду, поворачиваю направо. Придется делать крюк, эта дорога длиннее. Вдруг одна из собак, здоровенная белая псина, просыпается и выбегает на середину двора. Ни с того ни с сего начинает лаять. Ни на кого – просто так, в воздух. Быстро возвращаюсь назад, вжимаюсь спиной в холодную дверь подъезда. Сердце колотится, рука в кармане вцепилась в отпугиватель.

Стою. Такого со мной еще не было. Всегда был свободный путь, обычно справа, дорога слева ближе к остановке, но там очень часто собаки.

Мужчина на лавочке возле подъезда неожиданно оживляется:

–Девушка, вы кого-то ждете? Может, вам скучно?

Делаю вид, что я глухая.

– Отстань от девушки, – его подруга с испитым лицом недовольна.

Продолжаю стоять. Собака слева по-прежнему на месте. Белая псина справа все так же лает, глядя в пустоту. Мимо нее спокойно проходит женщина с коляской, затем какая-то бабка.

Пытаюсь внушить себе, что это не собаки, а просто большие кошки. Иногда срабатывает, но не сейчас, громкий лай мешает в это поверить. Сердце колотится все быстрей, я чувствую, что вспотела под зимней курткой.

– Девушка, присоединяйтесь к нам, у нас пиво! – не унимается мужчина. Чего он на меня пялится, что, нельзя спокойно уже постоять у подъезда?!

Может, вернуться домой? Но меня ждут, и  отступать как-то глупо. Взрослый человек, а боишься собак, укоряю себя, но, как всегда, это не помогает.

Можно попробовать включить отпугиватель. Ультразвуковой отпугиватель собак я купила в интернет-магазине за 1000 гривен. Нажимаешь кнопку – и собака убегает, так обещали на сайте. Я ни  разу еще не нажимала кнопку. Вдруг я нажму, а собака, вместо того чтоб убежать, вцепится мне в горло? Отпугиватель – это мое тайное оружие на крайний случай.

Из подъезда выходит парень, и я решаюсь. Пристраиваюсь рядом с ним, он сворачивает направо. Между мной и лающей псиной теперь есть живая преграда. Парень косится на меня, но ничего не говорит.

Когда мы равняемся с собакой, та вдруг срывается с места и мчится в нашу сторону. Я визжу и хватаю парня за руку, впиваюсь ногтями ему в ладонь.

- Эй, ты чего? Парень вырывает руку и, не обращая больше внимания ни на меня, ни на собаку, сворачивает за угол дома и исчезает.

Я замираю в ужасе, я знаю главное правило – ни в коем случае нельзя бежать, разжигать инстинкт охотника у этой твари. Дрожащей рукой пытаюсь достать из кармана отпугиватель, наконец-то он мне пригодится, но тут вижу, как вторая собака, черное облезлое чудовище,  бежит в мою сторону со злобным лаем. Теперь их две, а я одна, они меня окружили, мамочки, помогите, я кричу на весь двор, я одна в пустоте, я одна в этом городе и в этом мире, только я и собаки, я чувствую острые зубы на своей ноге, меня укусили, спасите, меня убивают, я иду быстрым шагом вперед, к своей остановке. И они остаются сзади. 

Тишина.  Я, не оборачиваясь, иду дальше, нога болит, я смотрю на ногу, штанина цела, слава богу, ее не прокусили.

Лучше бы у меня была фобия бабочек. Бояться бабочек – так нелепо и мило. К тому же бабочки бывают только летом, а собаки круглый год и их надо любить, никому не говори, что боишься собак, не любить собак – неприлично.

Ничего не случилось, мне надо идти, меня ждут, я спешу и замечаю, что лицо у меня мокрое. Вытираю слезы.

Скорее домой

До моей квартиры оставался один пролет, когда я увидела, что на ступеньках лежит человек. Лицо было опущено вниз – непонятно, то ли женщина, то ли мужчина. Объемная черная куртка, на голове вязаная шапка. Рядом стоит белый пакет – с таким обычно возвращаются из супермаркета, купив продукты. Значит, не бомж. К тому же для бомжа он слишком чисто одет. Кто-то из соседей.

В подъезде стояла гулкая тишина. Осторожно переступив через человека, я бросилась к своей двери и скорее нырнула в квартиру.

Сняв пальто, я прижалась ухом к двери изнутри и стала слушать. Сейчас обязательно кто-то придет – кто-то из общительных соседей, он опознает человека, наверняка это просто пьяный, какой-то местный алкаш, о котором все знают, что он пьет и одна я не знаю, потому что я никогда и ничего не знаю, я не общаюсь с соседями, пошли они  на хрен.  Но, к сожалению, за дверью было очень тихо.

А вдруг у него инсульт? Надо вызвать скорую. А если он умирает? Или уже умер? Я переступила через живого человека, я гадина и мразь. Хорошо, что никто не видел, это очень удачно. Я не могу к нему подойти, я его боюсь.

Я не знала сама, чего я боюсь, неловкой ситуации, чего-то темного, нелепого и пустого.

Но где же соседи?! Неужели никому в этом доме никуда не надо выйти в 6 часов вечера в субботу? Никому не надо выгулять собачку, сгонять за сигаретами и хлебом, а заодно спасти человека от верной смерти? Почему это должна делать я? Я слабая женщина, я живу одна, я не разбираюсь в признаках инсульта. К тому же, наверняка уже слишком поздно. Я переступила через человека и он умер. К горлу подкатила тошнота, но я знала, что ни за что на свете не выйду из квартиры.

За дверью послышался какой-то шум. Слов не разобрать, но голос явно мужской. Снова прижавшись ухом к железной двери, я поняла, что говорили по телефону. Зашелестел пакет. Медленные тяжелые шаги. Все ближе и ближе. Вдруг я услышала странный, но хорошо знакомый звук. Сомнений не было – кто-то мочился у меня под дверью.

Все-таки пьяный. С облегчением вздохнув, я отправилась готовить себе ужин.

Ужин

Дома я обнаружила, что рыба еще живая.

Я положила ее в холодильник, надеясь, что до вечера она там тихо задохнется, но через три часа эта рыбина все так же глупо разевала рот и шевелила плавниками.

Я бросила ее в раковину и взяла нож. Рыба пристально смотрела на меня своим круглым блестящим глазом, и было совсем непонятно, как это живое и милое существо способно превратиться в ужин. Слегка потыкав ножиком в рыбу, я обратилась за помощью к интернету.

Увы, ничего толкового мне там не предложили. В сети сидели слабаки, не сумевшие убить своих рыб, они наливали им водичку в ванну, кормили их хлебными крошками, давали им имя и выпускали обратно в море.

Я вернулась к раковине и своему ножу. Ударила рыбину рукояткою ножа по голове. Рыба посмотрела на меня укоризненно, она хотела жить, ее маленький ротик раскрывался в беззвучном и бессмысленном крике.

Я не могла больше вынести этот взгляд. Я взяла пакет и надела на голову рыбе. Затем загнала нож ей под жабры и стала резать. Я отреза́ла рыбе голову, чувствуя, как поддается лезвию ее скользкая плоть, как хрустят под ножом ее хрупкие кости, меня мутило, я ощущала себя няней-убийцей, отрезающей голову своей маленькой подопечной.

Рыба без головы сразу стала выглядеть знакомо и безопасно. Я быстро вспорола  ей брюхо, достала кишки, затем обжарила ее на сковородке. Она оказалась вкусной, хотя и немного костлявой.

Ночью я проснулась от тяжести в животе. Безголовая рыба плавала во мне, слепо тычась в стенки желудка, щекотно шевеля плавниками. Я выпила мезим-форте и вскоре снова крепко заснула.

Сбор средств

Листая фейсбук, я наткнулась на запись: «Ведется сбор средств на содержание и лечение Влада Зубенко, находящегося в реанимации». Влад Зубенко.  А ведь я его знаю. Ну, не так чтобы слишком близко – встречались пару раз, ну, может, больше пары раз, он вообще, честно говоря, таскался на все мероприятия подряд, куда не придешь, везде он, вот буквально везде, но он ведь журналист, это понятно. Но разговаривали мы с ним точно не часто, хотя я была бы не против, он мне даже нравился, симпатичный парень, тощий такой, с кошачьим разрезом глаз и  широкими скулами, на меня внимания почти не обращал, да кому я вообще нужна, ну да ладно.

Но что же с ним случилось? Я вчиталась. Что-то там с сосудами мозга… Сбор средств ведет какая-то Оля, ее я не знаю, у него была девушка? Вот так сюрприз, а везде ходил один, хотя может это сестра, чего это я сразу... Внизу номер карточки, надо бы отправить денег, да только сейчас на счету у меня ноль. То есть сто сорок  грн. тридцать девять копеек, и тратить их нельзя, нечем будет заплатить за интернет и мобильный. Ладно, получу скоро деньги, переведу. Но, может, надо навестить его в больнице?

Надо бы кому-то позвонить, что-то узнать… Хотя что узнавать, вот все написано – лежит в реанимации, человеку 28 лет, помогите кто чем может, на операцию и лекарства. Или все-таки сходить к нему в больницу? Но ведь там наверняка толпа друзей, родственники всякие, Влад ведь очень общительный парень, в отличие от меня, вот я буду в больнице, никто не придет, это точно, сдохну в одиночестве, в вонючей палате на продавленном матрасе. Да и не пускают никого в реанимацию, что мне, стоять там под дверью, что ли, как дура? Но с другой стороны, он ведь вроде бы мне друг, хоть, конечно, и не совсем близкий друг, скорее просто знакомый, да и есть ведь у него эта Оля.

Я читала о Владе теперь каждый день. На душе было как-то гадко. Деньги я так и не перевела, надо было срочно запломбировать зуб, к тому же под постом о сборе средств было целых 1000 лайков – наверняка там уже денег даже больше, чем нужно. Я узнала, что была операция, и он пришел в себя.

А через неделю после первого поста я прочитала в своей ленте, что Влад умер. Операция не помогла: произошел разрыв аневризмы сосудов головного мозга. Меня словно оглушили, как же так, надо было все-таки зайти, перевести денег, хоть что-то сделать, а теперь уже поздно.

В этот день ко мне в гости зашла сестра.

Я спросила:

 – А ты знаешь, что Влад Зубенко умер?

–  Влад Зубенко? А кто это? – удивилась она.

– Ну как же, журналист… Худой такой… Да ты же его знаешь, ты с ним ко мне в гости приходила когда-то, помнишь?

– А, так это Влад Зубков! – ответила сестра. – Я вчера его видела, все с ним в порядке. А кто такой Зубенко?

– Понятия не имею, – пробормотала я. – Кажется, я просто перепутала фамилии.