Егор Толкунов – художник… и художник. Мы так и не поняли, какой он человек, ибо ему чуждо практически все, не имеющее отношения к работе. Релакс в наше понимании, пристрастие к различного вида допингам, потребность разглядывать звездное небо над головой – все это Егору обсуждать скучно. Максимум, что мы из него выжали, - это славный творческий путь (а ему, на минуточку, 70 лет). С интересными эпизодами, правда. И с не менее интересными отступлениями. Есть, оказывается, люди, которые знают художника лучше его самого.

 - Когда решили, что «хочу и буду рисовать»?

 - С детства. Я не представляю, что мог бы чем-то другим заниматься.

 - Никогда не хотели бросить все это?

 - Нет.

 - Вы известны своей страстью к путешествиям. Куда занесло в первый раз?

 - Перед самым развалом СССР я попал в Америку, а конкретнее – в город-побратим Сиэтл. Меня пригласили расписать стену муниципального здания. Тема была «Херсон. Дружба». Я изобразил летящую женщину – в веночке, с хлебом. Результатом был доволен не очень: я сделал эскиз, а художники, которые делали роспись, отошли от задуманного мною масштаба.

 - А вы что? Указали им на несоответствие?

 - А я пошел к мэру разбираться. Он меня выслушал и сказал «А тебе не все равно?» Что тут скажешь? Кроме Сиэтла, я посетил Кент, Вашингтон и еще на океанское побережье ездил. В плане пленэра оно для меня оказалось самым интересным. Я писал этюд, сзади стояли американские художники. Только я выдавил здоровенный кусок белил из тюбика, они ахнули: «Ничего себе!»

 - А в связи с чем такая реакция? Они так не делают?

 - Они – ребята экономные, пишут жидко, пастозность – вещь накладная. Это мы в Советском Союзе не жалели тогда краску, поскольку тюбик стоил копейки. Сегодня дело другое – 65 грн. Но я по-прежнему не экономлю.

 - Что еще тогда произвело впечатление?

 - Абстрактная живопись. Мы тогда не знали такой манеры, процветал соцреализм.

 - Вы-то сами не склонны к абстрактной живописи…

 - Мой последний заказ – как раз абстракция. Собственно, я только начинаю плотно работать с этой темой. Мне это интересно.

 - То есть не просто заказчик захотел, а и по велению души?

 -  А я всегда только по велению души делаю. Я мало думаю о том, что должно нравиться заказчику.

- Ваше второе большое путешествие?

 - Венеция. Я всю жизнь мечтал туда попасть. Вот лет 6 назад и получилось. Помню, на таможне случился конфуз: открываю чемодан и вижу, что жена положила туда рулон туалетной бумаги. Таможенница взяла, вертит – видно, что не понимает, зачем это. Понесла другой таможеннице. Та плечами пожимает. Пошли к коллеге-мужику. И у того на лице недоумение. В общем, положили обратно в чемодан и отпустили. Мне было так стыдно, что меня, художника, не с наркотиками, не с бухлом – с пипифаксом задержали.

 - Были еще неловкие ситуации?

 - Я языка не знал, поэтому иногда трудно было объясниться в магазине. Захотел я как-то молока купить и насмерть забыл, как оно будет по-английски. И так, и сяк показываю – не понимает продавец. Потом догадался сказать «му-у-у» и руками изобразить процесс дойки. Продавец радостно побежал к холодильнику за молоком. Запомнился еще такой момент: зашел я в один музей и мое внимание привлекла картина, на которой женщина оплакивала Христа. И вдруг я замечаю, что картина шатается. Потом смотрю – и стены шатаются. Чувствую – и я шатаюсь. И я понимаю – все здание движется (на воде стоит). Очень не по себе стало.

 - Местные девушки «просились» на полотно?

 - Как ни странно, больше всего поразила девушка в чадре, видимо, мусульманка. Я шел по улице – она мне навстречу. Лицо почти полностью скрыто и только большие черные глаза сияют. Все, кто шел мимо, на нее оглядывались – так она была хороша. Я то сзади топтался, то вперед забегал – очень хотелось ее сфотографировать. Так метров 50 за ней проскакал. А впереди шел ее хозяин – низенький, кругленький, руки в карманы. И хоть бы хны – наверное, привык к такому вниманию.

 - Эту выставку, с венецианской серией, и сейчас все вспоминают. Осталось что-нибудь после нее?

 - Практически все раскуплено. Вот, мусульманка осталась.

 - Потом куда рванули за хорошей «натурой»?

 - В Турцию. Там прекрасный пленэр получился. Даже с одной семьей подружился. Но много водки пьют. При этом на машинах гоняют, за ними милиция… Бесшабашные люди! А еще заколебали меня местные детишки. Стою под окнами, пишу пейзаж в окружении детей, а еще одна группа стоит на крыше и бросает мне на голову камешки. Я тем, что внизу, говорю «Скажите им, чтобы перестали», а они мне – «Денежки давай!» Матом ругаются! Они мне: «Russian?» Я молчу. «English?» Я молчу. «А пошел ты…!» Этюдник пытались украсть… Но я так резво за вором погнался, что он его бросил. А то я без орудия труда остался бы и что делать? Но были и хорошие моменты. Работаешь, а люди тебе кофе-чай приносят, угощают. Тоже, кстати, после выставки почти все работы раскупили.

 - Куда в будущем поедете?

 - В Германию собираюсь, на остров Зюльт, курорт миллионеров, живописнейшее место. Мне говорят, приезжай, делай, что хочешь. А что я еще там буду делать, как не рисовать!

 - Ходят слухи, что вас любят коллекционеры. А с какого момента вас начали «собирать»?

 - После развала Союза.

 - Откуда коллекционеры?

 - Из Одессы, Николаева, Киева, Полтавы…

 - А иностранные ребята?

 - Нет. Интересовались, правда, в Германии нашим творчеством, приглашали с выставкой, но там такого ажиотажа не наблюдается. У нас говорят «поедем за границу, нас там купят»… Ни фига. А просто так ездить – дорого.

 - За что же вас коллекционеры любят?

 - За реалистичную живопись. И вообще, я – талантливый. Очень!

 - Никогда никаких сомнений в себе?

 - Сомневаюсь постоянно.

 - С чего вдруг? За столько лет уже можно было убедиться в собственной состоятельности. Опять же продаетесь хорошо, а это для многих – мерило успеха…

 - Для меня – нет. Сегодня тебе кажется, что ты что-то поймал. Завтра смотришь – ничего не поймал.

 - И как поступаете?

 - Начинаю заново.

 - Не было желания из окна выпрыгнуть от отчаяния?

 - О нет! Я, может, и дурной, но не совсем сумасшедший.

 - А что вы любите больше всего и, соответственно, ненавидите?

 И тут наступила та самая «мхатовская» пауза, когда тот, кто ее держит, управляет миром и ситуацией, а ты начинаешь увядать на глазах и, вообще, корчиться от неловкости. И только мы решили, что пора заканчивать, раздался звонок – от натурщицы Егора, которая работает с ним уже несколько лет. Она уверенно продиктовала художнику ответы – «любит работать, путешествовать, хорошую еду», «не любит злых людей и пить водку». По второму пункту мы были страшно солидарны с «ответчиком», а по первому – только отчасти. В смысле отношения к работе мы не годимся Егору в подметки, хотя иногда труд и доставляет нам удовольствие. Попытка поговорить о личном безнадежно увязла в теме трудоголизма.

 - Были в вашей жизни женщины, которые радикально влияли на вашу жизнь или творчество?

 - Были такие.

 - И жизнь ломали?

 - И жизнь ломали. Но от творчества никогда не отвлекали. Это важно – когда рядом такая женщина. Моя жена, например. Бывает, что жены не одобряют расход семейных денег на краски, путешествия – быть художником занятие весьма недешёвое. С этим нужно мириться, иначе скандалы неизбежны. У нас такого нет. Хотя путешествовать я предпочитаю один: женщина устанет ждать, пока ты нарисуешься, потянет куда-нибудь развлекаться. А мне это не интересно.

 - А как вы отдыхаете?

Вторая мхатовская пауза добила нас окончательно. Ну, не отдыхает человек так, как это делаем мы – со вкусом и даже местами качественно. У него перерыв в работе – тоже повод взяться за кисть. Идет он, к примеру, к своему коллеге Славе Машницкому пообщаться, а у того – колоритная картина: один мужик, очевидно пьяный, практически спит у него на коленях, а другой еще держится, но тоже недалек от «спать и видеть сны». И все вместе являют собой прекрасную композицию. Желание общаться напрочь пропадает и возникает неудержимое стремление эту картинку запечатлеть. Или едет Егор с семьей на природу – типа отдохнуть, и этюдник с собой берет. Семья, значит, отдыхает, а он – известное дело, что…

Чумовой ответ Егор дал на вопрос «А есть она, культура юга Украины?»: «В Одессе есть. Немножко в Николаеве найдется. В Херсоне – нет. Мы все тут – серенькие мышки, я имею в виду, искусство наше живописное. Раньше был Платонов, Кидер, еще пару человек. А сейчас я не знаю, кто тянет Херсонщину. Короче, похваляться нечем».

Слава богу, живой человек – ест, пьет, чего-то боится, иногда отвечает на дурацкие вопросы. А в целом, достойно проходит свой путь.

* Егор Толкунов родился в 1943 г. в с. Петровка Генического района Херсонской области. Образование получил в Художественном училище им. Репина в Кишиневе. С 1971 г. - член Союза художников Украины.

Текст: Юлия Манукян
Помогали спрашивать: Сергей Дяченко, Макс Афанасьев