Фрагмент из повести «Рок и Руль»
... И Данила стал рассказывать свой сон. Пассажиры перестали меняться местами, компостировать талоны и выяснять, какая следующая остановка. Автобус пошёл ровнее, перестал подпрыгивать на выбоинах забаловских дорог, перестал взрёвывать мотором и заглушать отдельные фразы. Кот в клетке открыл глаза и смотрел в глубину толпы перед собой, но ушами оборотился к Даниле.
- Я достаю гитару из шкафа. Я действительно недавно убрал её в шкаф. Стыдно было, стоит в углу, а я не играю, только пыль протираю. Вот. Вынимаю её из шкафа и думаю: стыдно, такая двенадцатиструнка, а я не играю. Мне за неё один чувак 600 баксов давал! Не продал. Беру я её и думаю: стыдно, надо поиграть. Сажусь настраивать. Взял из серванта камертон. Ля. Настраиваю пятую струну. Толстую пятую, потом тонкую. Потом по ним начинаю строить четвёртую, а они друг с другом не строят! Я по камертону слушаю одну, потом вторую, и та, и та строят. Ля! Я их дёргаю вместе – не строят! Я понимаю, не может быть. У меня начинают шевелиться волосы. Я ставлю её в кресло, иду на кухню выпить воды. И слышу – глухой стук и звук, как будто струна оборвалась. У меня сердце стало, ноги мягкие, хочу побежать и не могу. Плетусь в комнату – гитара лежит на полу, верхняя дека оторвана и лежит криво рядом. С меня течёт пот, слёзы, сопли потекли. Я вытираю сопли рукой, а смотрю – это кровь. Я руку вытираю об штаны, подхожу к гитаре. Сил нет, я сажусь на пол, беру деку и смотрю – она целая! Совсем целая. И кузов целый! Я вздыхаю, и – счастливый!.. Просто можно приклеить, и всё! И порядок! Можно играть. Встаю, поднимаю её с пола, прижимаю к груди, и гриф легко ломается пополам. И головка падает и повисает на скрюченных, как проволока, струнах.
Фото: Стас Остроус
Текст: Дмитрий Лысюк
... И Данила стал рассказывать свой сон. Пассажиры перестали меняться местами, компостировать талоны и выяснять, какая следующая остановка. Автобус пошёл ровнее, перестал подпрыгивать на выбоинах забаловских дорог, перестал взрёвывать мотором и заглушать отдельные фразы. Кот в клетке открыл глаза и смотрел в глубину толпы перед собой, но ушами оборотился к Даниле.
- Я достаю гитару из шкафа. Я действительно недавно убрал её в шкаф. Стыдно было, стоит в углу, а я не играю, только пыль протираю. Вот. Вынимаю её из шкафа и думаю: стыдно, такая двенадцатиструнка, а я не играю. Мне за неё один чувак 600 баксов давал! Не продал. Беру я её и думаю: стыдно, надо поиграть. Сажусь настраивать. Взял из серванта камертон. Ля. Настраиваю пятую струну. Толстую пятую, потом тонкую. Потом по ним начинаю строить четвёртую, а они друг с другом не строят! Я по камертону слушаю одну, потом вторую, и та, и та строят. Ля! Я их дёргаю вместе – не строят! Я понимаю, не может быть. У меня начинают шевелиться волосы. Я ставлю её в кресло, иду на кухню выпить воды. И слышу – глухой стук и звук, как будто струна оборвалась. У меня сердце стало, ноги мягкие, хочу побежать и не могу. Плетусь в комнату – гитара лежит на полу, верхняя дека оторвана и лежит криво рядом. С меня течёт пот, слёзы, сопли потекли. Я вытираю сопли рукой, а смотрю – это кровь. Я руку вытираю об штаны, подхожу к гитаре. Сил нет, я сажусь на пол, беру деку и смотрю – она целая! Совсем целая. И кузов целый! Я вздыхаю, и – счастливый!.. Просто можно приклеить, и всё! И порядок! Можно играть. Встаю, поднимаю её с пола, прижимаю к груди, и гриф легко ломается пополам. И головка падает и повисает на скрюченных, как проволока, струнах.
Фото: Стас Остроус
Текст: Дмитрий Лысюк
