Разговор, в общем-то, о здоровом честолюбии, ибо плох тот управленец, который не хочет сделать вверенное ему учреждение лучшим в своей сфере. Книга шел этим путем 25 лет. Терял, приобретал, эволюционировал. Есть что предъявить народу. Ведь именно он, Книга, четверть века потратил на превращение этого самого народа в ту прекрасную часть населения, которая называется «заядлые театралы».

- Вы – человек однозначно амбициозный. Что вами двигало в начале пути?

- Желание доказать себе, что я чего-то стою. Первый серьезный вызов – работа на стройке в Голой Пристани, куда я сознательно пошел работать после школы. Хотя я всю жизнь был артистом (в школе даже кличка такая была). Я был монтажником: сегодня копал, завтра стропил, послезавтра строил забор. Я потом понял – куда угодно, только не на стройку. Сколько глупой работы! Яму, которую выкопал сегодня, назавтра заваливали экскаватором.

- При таком подходе легко убить любую амбицию…

- Именно! Зато армия развила честолюбие по полной программе. С первого дня там приходится выживать. В 3 часа ночи подняли, загнали в баню, побрили, а уже в 6 утра погнали бежать 6-километровый кросс – в робе на три размера больше и ботинках, которые чудовищно трут. Со мной бежал парень 2-метрового роста, немец, Эдвин Гарольдович (на всю жизнь запомнил, как его зовут), так он начал умирать на 2-м круге. А там это не проходит: двое рядом – за подмышки, а трое сзади – ремнями под задницу. А я пробежал. В 10 классе у меня были проблемы со здоровьем – катался зимой на озере, провалился под лед и заработал жестокий бронхит. Решили меня от нагрузок физических освободить. Мне учитель физкультуры сказал: «Хочешь всю жизнь кашлять? Не ходи на мои занятия». Так задел мое самолюбие, да плюс я в классе был самый мелкий, что я решил все-таки «физру» посещать, и как раз на зачет нужно было пробежать 6 км. Это мне и помогло не умереть в первый же день. В армии с меня вся шелуха слетела. Такая закалка пригодилась и в начале «культурной» карьеры.

- А в каком качестве вы ее начинали?

- Меня назначили директором Дворца культуры в селе Виноградово. Я 7 лет в этой должности проработал. Несмотря на красный диплом (училище культуры), я не стал сразу поступать в ВУЗ, а решил поднимать культуру на селе. В это село мы с первой женой (она – худрук, вместе со мной училась) поехали потому, что нам квартиру пообещали. Приходим мы, два молодых специалиста, в этот Дворец, а там шторы светлые только на самом верху – куда руки не достали. Пришлось самим стирать, красить, наводить красоту. А вечером должны были быть танцы, но Петро с гитарой не пришел и народ нацелился идти пить самогон. Я вернулся в свой кабинет, вынес оттуда старый проигрыватель и танцы все-таки организовал. Потом меня это заело, я собрал молодежь и сказал «Давайте сами сделаем дискотеку!» Купили более мощную аппаратуру, 2 000 лампочек во всех херсонских магазинах и с братом спаяли светомузыку, выклеили дискотечный шар из битых зеркал… Акустику подправили с помощью яичных лотков, которые выпросили на птицефабрике. Открыли в итоге дискоклуб «Спутник». Позже разбили роскошный зимний сад. Мне говорили: «Для кого? Для этих? Да они вырвут все и дело с концом». Никто ничего не вырывал. А потом я замахнулся на кафе. А в 80-е т такую схему провернуть было сложно. Такого и в Херсоне в те времена не было. Наши студены, которые учились в Одессе и даже Киеве, ехали на выходные к нам, в село, и везли с собой городских – показать, что есть места, где можно круто отдохнуть. Ну, и кульминация – цветомузыкальный фонтан перед ДК. Мы тогда зарабатывали кучу денег и за это нас хвалили и ставили в пример. Я постоянно сам себе наращивал планку достижений – но не только себе, а людям доказать, что и в селе можно жить по-человечески.

- Доказали. Но вот что интересно: когда вы оттуда уехали, что случилось со всеми этими нововведениями?

- На мне все и закончилось. Я когда спустя 10 лет снова попал в эти края, увидел, что вот где я не успел стену докрасить, там так и осталось недокрашенным. Зимний сад замерз – в трудные перестроечные годы не было отопления.

- А как вы попали в театр?

- Меня вызвали в партию и сказали: «Село поднял? Теперь поднимай район (Цюрупинский)». А это уже другой масштаб и масса людей, с которыми нужно находить общий язык. Я не сработался с партийным боссом. При том, что отремонтировал Цюрупинский ДК, купил новую аппаратуру, открыл видеосалон. И вместо «спасибо» - проверки и выискивание нарушений. Прессовали будь здоров. Хватило меня на год, а дальше я попросил, чтобы меня оттуда забрали – надоело спорить с дураками. И мне предложили возглавить театр, вернее, стать для начала замом тогдашнего директора, а там как пойдет.

 - Театр – не ДК. Каково было доказывать, что вы можете управлять и такой сложной во всех отношениях структурой?

 - О, то, что это не ДК, мне дали понять сразу. Там мэтры, профессионалы, а тут я – с опытом самодеятельной студии. А ведь меня знали на всесоюзном уровне – обо мне и моих новшествах писали, приглашали с отчетами в ЦК (компартии), в Останкино (Москва)… Все это в театре не имело значения. Меня с моими идеями осадили с ходу: «Не торопись, здесь свои правила…».

 - И что вам позволили делать на первых порах?

 - Директор решил испытать меня на гастролях. А я слово «гастроли» тогда в первый раз услышал. Отправили меня в Белгород. Я должен был организовать рекламу, продать билеты, устроить гостиницу для сотни артистов, разгрузить вагоны с декорациями – чего никогда в жизни не делал. Суточные были – 2 рубля 20 коп. Я жил два месяца на мороженом. Тогда из Москвы в Белгород присылали килограммовые пачки пломбира. Я купил 4 пачки, засунул в морозилку и питался ими – на завтрак, обед и ужин. Вышел я на площадь с чемоданом билетов – куда идти продавать? Налево? Направо? Пошел прямо, попал в медучилище и сразу продал 100 билетов. Тогда же я, наконец, раззнакомился с коллективом. Вхождение было сложным. Уже так напролом, как раньше, я поступать не мог. Решил больше терпения проявлять – сегодня меня не поняли, я докажу свою правоту завтра. Тем не менее, вернувшись с гастролей, я окончательно решил, что остаюсь в театре.

 - Тыкали долго «самодеятельным» прошлым?

 - Я первые 5 лет на худсоветах не имел права рот раскрыть. Мне на мое непрофильное образование (институт культуры, специальность «режиссер самодеятельного театра») намекали при каждом спорном вопросе. «Вы какое право имеете судить? Мы о высоком искусстве, а вы…» А я реалист. Я любой спектакль смотрю глазами рядового зрителя. Если меня спектакль цепляет, я плачу. В театре, к слову, знают: если директор плачет, все получилось. Сегодня я уже могу высказывать режиссеру свое мнение. Он может выпендриваться сколько угодно, но нам его спектакль прокатывать.

 - Вот так авторитарно или все же пытаетесь убедить оппонента?

 - Это творческие люди. С ними авторитарно нельзя. Мы с Сергеем Павлюком (режиссер-постановщик), например, регулярно спорим. Он может вспылить, дверью хлопнуть. Но потом подумает… и согласится. Я же опыт уже имею, какие-то эмпирические вещи подключаются. Это позволяет мне угадывать нужный репертуар. Зритель разный, надо постараться всем угодить. Это в Киеве Молодежный театр, курбасовская теория, новая драма… А у нас по-другому. Мы на днях провели анкетирование – кто ходит в театр? Выяснили, что 70% зрителей – люди с высшим образованием. Трудно представить, но есть люди, которые не только не были в театре, но и не знают, что он существует! И я намерен так организовать рекламную компанию, чтобы и их завлечь в наш театр. В городе есть конкуренция. Когда открылась «Фабрика», я сразу начал думать, как и эту площадку использовать, как стать интересными этой структуре. Когда строили этого «монстра» перед театром (Торговый центр), я не мог этому помешать, в чем, меня, кстати, сильно упрекали. Наоборот, я решил с ними сотрудничать, давать им своих артистов – чтобы те заработали.

 - Как вы добились того, что в театр стали ходить?

 - Предложил отказаться от слишком тяжелого репертуара.

 - А что тогда показывали?

 - «Закат» Бабеля, хороший спектакль, но сложный. А народ был неподготовленный, ему трудно было вникнуть. Кстати, так же, как сегодня с новой драмой. Водили на спектакль школьников, им было нудно, они шумели, стреляли, в общем, развлекались, как могли. Хотели еще поставить пьесу «Хулий Хурына» Н. Кулиша. Тоже малопривлекательная вещь для тогдашнего зрителя. Я решил уговорить режиссера ставить не только драмы, но и комедии. Первый успешный опыт был пьеса Клода Манье «Блэз». Это отличная комедия и мы первые в Украине ее поставили. Он у нас «прожил» лет 15 и хорошо нас кормил. В общем, я не ошибся в выборе – зритель хохотал, как припадочный. Потом я попал в венгерский город Залаэгерсег (театры из наших городов связывала дружба) и увидел там очень смешной спектакль «Я и мой младший брат». Я ее беру, нахожу в Киеве переводчика и ставлю у нас под названием «Хочу замуж». Венгерский режиссер приехал и ее поставил. А до этого с ним было договор реализовать проект «Воображаемый репортаж об одном американском поп-фестивале». Грандиозный спектакль. Если бы нам иметь его в репертуаре сегодня, это была бы бомба. Новая драма бы отдыхала. Но тогда, для нас, людей из «совка», поп-фестиваль был чем-то очень далеким. Какие-то наркоманы, проститутки… Но были великолепные декорации, впервые мы показали на сцене голую натуру, уговорили артистку Лену Хохлаткину (сейчас народная артистка Украины) за дополнительные деньги выйти на сцену «ню». Увы, он не пошел, не поняли его зрители. Зато «Хочу замуж» пошла на «ура». Потом я переманил из Киевского театра оперетты главного режиссера В. Бегму и мы стали делать наш театр музыкальным. Это был прорыв.

 - Театр себя сегодня окупает?

 - Это невозможно. Я зарабатываю 3,5 миллиона грн., а фонд зарплаты – 11 мил. Я каждому новому губернатору доказываю, что государство дотирует не меня, а жителя Херсона – чтобы он покупал билет не за 1,5 тысячи грн. (его номинальная стоимость), а за 50 грн. Они кричат» Мы дали вам деньги!», да не нам – вы дали громаде.

 - Очевидно, смены власти театру не на пользу?

 - Да уж. Только я уговорил бывшего губернатора помочь с капитальным ремонтом, а уже нужно договариваться новым руководителем области. А ремонт нужен и срочно – потолок страшный, кресла старые, канализацию с проводкой уже давно пора менять. Мне стыдно брать с людей деньги за билеты.

- Представляете себе кого-то на своем месте?

 - Да, я ищу себе замену, присматриваюсь к нашим студентам, которые учатся в Карпенко-Карого (Киевский национальный университет театра, кино и телевидения), по специальности «организация театрального дела». Факультет «Театральное искусство» так и называют - «директорский». Практически все директора в Украине, кроме меня и еще одного директора из Николаева, закончили этот факультет. Мой преемник не должен растерять все то, что я успел сделать. Не хотелось бы, чтобы это был человек со стороны, пусть даже с гениальным видением. Он – все равно чужой. Он может спровоцировать сбой в налаженной программе. И прощай тогда, наш театр.

 - Для всех хорошим не будешь. Есть в театре люди, от которых вам хочется избавиться?

 - Обязательно найдется человек, который недоволен тобой, как руководителем. Приглашают меня однажды и показывают письмо из администрации Президента Ющенко с жалобой от артиста, которому не дают ролей. При этом он подчеркивает тот факт, что директор – не из той партии. Я вот вас поддерживаю, а он – нет, и потому держит меня на голодном пайке. А я ему не потому не даю ролей, что он мне не нравится, а потому, что реально не тянет. И это все знают. Ну, ладно. Проходит время, меняется президент – и снова жалоба. Жалобщик пишет Януковичу, что Книга – «оранжевый», а я всю жизнь был за вас. Он еще со времен КГБ наловчился писать такие письма. С одной стороны, убил бы, а с другой – жалко, немолодой уже. Прошу режиссеров как-то его задействовать, хотя сам с ним уже никогда общаться не буду.

 - Эта проблема – из категории анекдотичных. Случались ли ситуации, когда было действительно тяжело?

 - Когда первая жена от меня ушла, хотел повеситься, даже петлю приготовил, просидел с ней до утра в ванной. Думаю, повешусь тебе назло, будешь знать, кого ты потеряла. Но к утру передумал, решил жить назло.

 - У вас уже третий брак. Удачно?

 - Более чем. Со второй женой тоже были проблемы, пришлось расстаться. А вот третья жена, Оксана – это настоящая удача. Мне ее на 60-летие театра подарили в качестве «живой открытки» (такое было поздравление). Я еще пошутил, мол, можно ли ее себе оставить. Оказалось, судьба. Через несколько дней она вошла в мой кабинет и попросила работу. Я отправил ее в костюмерный цех. Мы поженились, а в театре даже не догадывались об этом. Потом она сделала здесь карьеру и сегодня тоже может похвастаться административными успехами. Вообще, я очень завишу от того, какая атмосфера в семье. Если что-то не так, мне и работается гораздо тяжелее. А ведь я на работе провожу минимум 10 часов сутки. Здесь, в театре из тебя кровь пьют, а дома – потерю восполняют.

- А личные амбиции какие? Чего хочется для себя, а не для театра?

 - Последние четыре года я занят развитием семейного бизнеса, я имею в виду базу зеленого туризма «Чумацька криниця». Я, как человек от культуры, и здесь нашел свою нишу – это организация праздников на природе. У меня большая семья, много детей и они все этим занимаются. 5 лет назад мы получили голый участок земли, а сейчас там растет 3000 видов растительности, из них 100 раритетных видов из Асканийского дендропарка. Когда через 7 лет я уйду на пенсию, мне будет чем заняться. Это мой завтрашний день. Конечно, мне пытаются намекнуть, что я строю частный бизнес за счет театра. Это не так, это деньги мои и моих инвесторов. Театр там участвует только в том смысле, что наши актеры могут подзаработать.

 - Был хотя бы один спокойный день за эти 25 лет?