Первая персональная выставка Михаила Толстых открывшаяся в 1995 году вызвала скандал не только среди ординарных посетителей, но и среди мастеров художественного ремесла. Искусство художника было своеобразным прологом новых художественных процессов в культуре постперестроечной эпохи, явившей другую образную систему, не укладывающуюся в нормативность тематики советской идеологии. Здесь было то пугающее мистико-религиозное начало, которое не соответствовало взгляду современников на ролевую функцию искусства соцреализма. Неудача с выставкой никак не сказалась на дальнейшей работе Михаила. Он продолжил свой путь никому не навязывая своих воззрений, более того, уходит от общения с собратьями по профессии.

В своих произведениях, а это в большей степени живописные полотна, Михаил Толстых создаёт собственные мифы и собственные воззрения на иной мир, которого не дано видеть, но который подсознательно присутствует в душе каждого человека. Художник вводит нас в это запредельное пространство, где главными осязаемыми вехами становятся тьма и свет. Источником света может быть и то, что мы называем небом т.е. нечто верховенствующее, ослепительное и манящее, осознаваемое как высшее проявление духа, так и малые его источники подобные лампадам, светящимся шарам, несущим частицу духовного озарения. Тьма - то, что внизу под ногами на суетной земле и под ней. Люди на его картинах имперсональны. Это массы, подчиненные неведомым космическим силам, бредущие по воле этих сил и заполняющие пространство между светом и тьмой. Человеки толпятся в обширных храмах с затейливой архитектурой, напоминающей индуистские святыни, людской поток внедряется в заполненные космическим сиянием водные дали и гибнет в адском пламени природных катастроф. Сцены возможного Апокалипсиса, увиденные предельно осязаемо, заставляют зрителя подолгу рассматривать картину, запоминая детали и удивляясь тщательной их проработке. В этом отношении Толстых достаточно академичен, хотя многие сочтут это качество в современной живописи весьма сомнительным. Цветовое решение картин художника, возможно, смутит истинного живописца, привычного к поискам колористических изысков, Их нет. Цвет в работах Толстых не более чем характеристика формы, а форма документально конкретна.

В последние годы палитра художника значительно высветлилась и магнетизм его композиций сделался ещё более притягательным. Не меняются лишь темы работ, навеянные свойством воображения мастера. А может быть это вовсе не воображения, не фантазии, а данное свыше прозрения иных сфер и миров, которые Михаил Толстых так неуклонно отражает средствами изобразительного искусства.