Часть 2
Социальный/политический театр – ярлык или миссия?

Возвращаясь к внутриформатным разновидностям. Согласно Мелиссе Сэлз (Melissa Salz, автор «Theatre of Testimony: The Works of Emily Mann, Anna Deavere Smith and Spalding Gray» [8]), свидетельский театр может быть разделен на два больших лагеря. В первом театр воспринимается социальным и/или политическим. Здесь вполне естественно звучат «большие высказывания», претендующие на слоганы своего времени. Во втором – в фокусе драматургии личность. И в этом случае пафос обобщений и масштабных ракурсов уступает место высказываниям частным, поданным через призму индивидуальных переживаний.

Иногда эти два вектора сливаются – как в известном театре «Римини Протокол» (RiminiProtocol), участники которого исследуют реальную жизнь на стыке искусства и социального расследования, фикции и новостной хроники. Напомним, что в нем нет профессиональных актеров, театр не получает государственных субсидий и не имеет стационарного помещения. Спектакли рождаются как реакция на раздражитель ровно столько, сколько важен и значим сам раздражитель, то есть событие и общественный интерес к нему [23].

Еще один небезынтересный симбиоз «глобального» и «частного» – постановки международной театральной компании BeFrank (штаб-квартира в Лондоне), создающей производит амбициозных, визуально привлекательные и размышлений производств, основанных на истории из реальной жизни, актуальные темы и ключевые социальные и политические события, которые вместе образуют глобального общества, что мы являемся частью. Театр работает в нескольких дисциплинах и объединяют театральных деятелей, музыкантов, ученых, журналистов и политических экспертов для изучения различных точек зрения по важным вопросам и текущие события, происходящие во всем мире.

Одна из нашумевших постановок от BeFrank – «Like enemies of the state», основанная на реальной истории о трех детях-солдатах из Конго [25]. Сбежав с одной из самых смертоносных войн в мире, они попадают в изоляцию и вынуждены жить как изгои. Они оказались перед нелегким выбором – либо окончательно опуститься на дно из-за социального отторжения или вновь вернуться в бой... Летом 2011 года автор пьесы, писатель и художественный руководитель BeFrank Томми Лексен (Tommy Lexen) отправился в Конго - чтобы понять причины «деструктивного безумия, заставляющего молодежь участвовать в бойне с более чем пятью миллионами жертв». Как детям выжить во время войны, должны ли они активно участвовать в боевых действиях каковы последствия для детей-солдат, которые хотят вернуться к жизни без ненасилия – вот вопросы, которые трудно игнорировать после столь яркой и беспощадной их репрезентации.

В пьесе использованы также интервью с местными и международными общественными организациями, представителями ООН и правительства Демократической Республики Конго, беспризорными детьми, сиротами, социальными работниками, представителями церкви и театральными практиками (все из Конго). Фактически, для того, чтобы написать короткую, но мощнейшую по своим посылам пьесу, пришлось сделать целое casestudy. В таком скрупулезно исследовательском подходе к своим проектам – особенность BeFrank.

Нынешние реалии Украины – также повод для «документалистов» рефлексировать и провоцировать ответные рефлексии. Весьма злободневным оказался спектакль «Разговор с самим собой» ХОО САУ и Totem Center Theatre Lab (Херсон). Пьеса была создана на основе интервью людей, которые «не сидят» в социальных сетях, не ходят на политические акции, не кричат на всех углах о своей позиции, но при этом ее имеют. А таких не так уж мало, возможно, даже большинство – как утверждали сами респонденты. Максимум на что часть из них согласна – анонимно высказаться на диктофон (боязнь преследований по политическим мотивам так просто не вытравить из людей с опытом жизни при тоталитарных режимах). В процессе исследования была проведена серия глубинных интервью и блиц-опрос в социальных сетях. В итоге получилась провокация для зрителей, в самом лучшем смысле – если актеры «посмели» озвучить свои страхи и сомнения публично, значит, и я могу озвучить подобные же вещи, не боясь стать объектом остракизма со стороны либо политического мейнстрима, либо радикалов. Традиционное обсуждение после показа длилось более четырех часов. Вот так возникает «майданчик» свободных дискуссий, полемик, обмена мнения. Иначе как обратить внимание социума, занятого борьбой за независимость и унитарность, на неизбежные издержки этой борьбы, в частности, ограничение свободы слова, нетерпимость к другому мнению, разжигание ненависти. Театр здесь выступает еще и в качестве медиатора. Какая еще институция способна в такой доходчивой, увлекательной форме показать нам самих себя? Дать нам повод быть честными – прежде всего, с самими собой. И примириться с оппонентами – у которых свои страхи и сомнения. А это уж первый шаг к диалогу, о котором мы так много говорим в последнее время, к ре-гуманизации общества, которое в пылу вышеупомянутой борьбы начинает забывать, что язык ненависти – не лучший способ разрешения конфликтов, не говоря уже о продвижении идеи национального единства.

Собственно, напрашивается вывод, что театру политическому (а не идеологическому, ибо в этом варианте – это уже заангажированный, тоталитарный театр), особенно, в очень условно демократических обществах, имманентна оппозиционность. Как только в общественной жизни происходит резонансное событие с очевидным уклоном в угнетение, подавление, «закручивание гаек» (попытки ввести жесткую цензуру, очередной «приступ гомофобии» у власть предержащих, усиление расистских настроений), такой театр молниеносно реагирует художественным «вбросом» во взбудораженный социум своего манифеста на провокационную тему. Такой театр позволяет «выхватить» из реальности тот контраверсивный, болезненный, «неловкий» феномен, о котором говорить страшно, и вывести его в public space. Ибо сила документального театра – в том, что он, оставаясь «полем игры», строится на реальных интервью. И если грамотно их «смонтировать» и подать, то пьеса может быть настолько убедительна, что создает гиперреальность, подчас даже более «аутентичную», чем сама реальность. Настаиваем на определении «художественный вброс», поскольку это, все-таки, рефлексия и акт творчества, пусть и отмеченный высочайшей степенью документальности.

Однако и здесь не все гладко с дефинициями. Это еще один спорный и маловразумительный момент для театральных критиков. Равно, впрочем, и для драматургов, и режиссеров. Особенно ярко боязнь навешивания ярлыка «политический» проявляется, как ни странно, в России, где жизнь и искусство вне политики – это уже какой-то нонсенс, анахронизм. «Театр.doc» провел опрос на эту тему среди известных московских режиссеров и худруков [16]. Большинство респондентов уверены, что любая актуально поставленная классика автоматически делает театр политическим. При этом почти все убеждены, что гражданская позиция, прямо заявленная в спектакле, идет во вред эстетике. И далее все рассуждают, чем отличаются понятия «актуальный театр», «социальный театр» и «политический театр».

Как тогда трактовать постановки Михаила Угарова? Когда в Театре.doc был представлен так называемый «Свидетельский театр» [15]. Несколько задержанных после митинга на Чистых прудах «давали показания» о том, какие совершили действия, каким образом были препровождены в автозак, как их судили, где, с кем и как проводили сутки ареста. По словам Николая Халезина, драматурга, режиссера, создателя «Свободного театра» (Белоруссия), театр, живущий в социуме и быстро реагирующий на изменения в нем, – актуальный.

В западной практике подобных внутренних диссонансов не наблюдается. Если театр ставит спектакли на социальные и/или политически е темы, никто не стесняется определять такой театр, как socially/politically engaged theatre. Более того, уверен Робин Соунз (RobinSoans) , драматург, автор пьес в технике вербатим, зритель, идущий смотреть newwriting пьесы, изначально ожидает именно острого социального/политического месседжа, способного стать вызовом для него (зрителя); и именно в таком театре зритель рассчитывает на максимум правды, пусть она и будет идти вразрез с его позицией [1].

Резюме

Резюмируя терминологические и «векторные» неоднозначности, остановимся на том, что все это разнообразные и довольно гибкие формы постдраматического театра. И это может служить очередным подтверждением тезиса, что документальный театр, и, в частности, его «свидетельский» вариант, – весьма многообразен. Все эти аргументы «традиционалистов» об узости формата и исчерпаемости техник и тем – все лишь отражения неприятия документалистики в принципе. Сегодня идет активный поиск новых художественных форм, способных помочь в освоении динамично меняющихся тем и смыслов. Театр, как один из самых архаичных видов искусств, пытается эту самую архаику преодолеть, выходя в «смежные зоны» и обращаясь за помощью к хореографии, фотографии, кинематографу, мультипликации… Нынешний тренд до конца не сформирован. Постмодернизм развязал театру руки, позволив ему самые радикальные эксперименты. И в этом его сегодняшняя сила.

Что до эстетики и образности, их ценность в свидетельских спектаклях поставлена под сомнение не случайно. Говоря о смыслах и высказываниях, мы сразу признаем их приоритет над зрелищностью. Театр как коробка исчезает, а возникает упомянутое выше «магическое поле», гражданско-политическая территория смыслов – исключительно важных для нас, требующих нашего непосредственного, свидетельского участия. Свидетельство становится новым качеством театра. И это уже очевидный вектор современности.

И что еще более важно, свидетельский театр – это определенно последнее убежище уязвимых, где их голос может быть услышан. В этом смысле его роль трудно переоценить, ибо площадок, где абсолют истины пусть не торжествует, но хотя бы служит эталоном modus operandi, все меньше и меньше. Нола Чилтон (Nola Chilton), американский театральный режиссер израильского происхождения, основоположница социального театра в Израиле, обладатель премии Израиля за достижения в театральной деятельности, еще в 2006 году сказала, что ее спектакли предоставляют пространство для «проигнорированных» слоев общества: арабов, женщин, бедных, пожилых людей – чтобы их, наконец, заметили и услышали, чтобы они вышли из тени, куда их загоняют социальные институции, пренебрегая и подавляя их, не говоря уже о СМИ – главных «культиваторов» и разносчиков худших в их отношении стереотипов. Чилтон реалистично смотрит на вещи, утверждая, что «наша работа не может изменить многое, но, по крайней мере, может примирить людей. А это - уже что-то».

Ей вторит Тэя Сепинчук, утверждая, что пусть Theatre of Witness не тянет на образец активизма, тем не менее, «… он открывает умы и сердца, обращает внимание (зрителя) на положительные качества любви, прощения, искупления и трансформации, и в этом смысле сеет семена перемен».

Этот вывод разделяет и Холден Тэйлор (Holden Taylor), автор исследования «You, me and society: political theatre and its impacts» [7]: «Я обнаружил, что политический театр оказывает очевидное влияние на трех уровнях: личном, межличностном и социальном. Эти три формы варьируются по своему воздействию – в зависимости от индивида. Но один универсальный эффект прослеживается ясно, пусть и являясь для многих чем-то само собой разумеющимся, – …это эмпатия. Здесь я вижу, какую большую роль театр и все искусство играют в постоянном напоминании зрителям об общечеловеческих ценностях. Это, безусловно, манипуляция чувствами, но именно искусство более прочего объединяет людей». И добавляет о свидетельском театре: «… Общая боль и исцеление, характерное для этого театра, можно рассматривать как поощрение … процесса; в котором люди могут признать, что в этом мире есть жертвы и уязвимые».

Источники:

1.    Verbatim verbatim. Contemporary Documentary Theatre (Soans R., Hare D., Clark M. S. and others); edited by W. Hammond, D. Steward. - London: Oberon Books Ltd., 2008

2.    Get Real. Documentary Theatre Past and Present; edited by A. Forsyth. C. Megson – printed in the USA: Palgrave Macmillan, 2012.

3.    Wake C. Performing Witness: Testimonial Theatre in the Age of Asylum, Australia 2000-2005. Doctoral thesis. http://handle.unsw.edu.au/1959.4/50245

4.    Wake C. The Accident and the Account: Towards a Taxon Witness in Theatre and Performance Studies. http://www.performanceparadigm.net/wp-content/uploads/2009/07/wake.pdf

5.    Wake C. Visions and Revisions: Performance, Memory, Trauma. Edited by Bryoni Trezise and Caroline Wake (eds.) Museum Tusculanum Press and the authors. Printed on Munken Lynx by Narayana PressISBN.

6.    Maedza P. Theatre of testimony: an investigation in devising asylum. – Dissertation submitted for the degree of Master of Arts in the Department of Drama, Faculty of Humanities; University of Cape Town, 2013

7.    Taylor H. You, me and society: political theatre and its impacts. http://digitalcollections.sit.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=2598&context=isp_collection; SIT Graduate Institute/SIT Study Abroad; SIT Digital Collections

8.    Salz M. Theatre of Testimony: The Works of Emily Mann, Anna Deavere Smith and Spalding Gray. PhD Thesis, University of Colorado at Boulder (1996).

9.    Sepinuck T. Theatre of Witness: Finding the Medicine in Stories of Suffering, Transformation and Peace. (https://books.google.com.ua/books?id=6ViMWiIxnW0C&pg=PA107&lpg=PA107&dq=theatre+of+witness+interviews+with+prisoners&source=bl&ots=ONIMydtDTV&sig=nMMbu3-s2WRTilyH34X8fZmCvEg&hl=ru&sa=X&ved=0CDwQ6AEwBGoVChMIuviE6PWHxwIVRI4sCh1kkQHf#v=onepage&q=theatre%20of%20witness%20interviews%20with%20prisoners&f=false)

10.Phelan P. Performance and Death: Ronald Reagan’, Cultural Values 3.1 (1999)

11.Bigsby С. Remembering and Imagining the Holocaust (Cambridge:Cambridge University Press, 2006)

12.Hartman G. Shoah and Intellectual Witness. http://readingon.library.emory.edu/issue1/articles/Hartman/RO%20-%202006%20-%20Hartman.pdf

13.Passerini L. Memory and Utopia: The Primacy of Inter-Subjectivity (Critical Histories of Subjectivity and Culture). - Equinox Publishing (2006).

14.Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. Мир - конечность - одиночество.- Издательство: «Владимир Даль», 2013

15.Театр.doc. Официальный сайт [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.teatrdoc.ru, свободный.

16.Театр. [Электронный ресурс]. Режим доступа http://webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:mBXG6ENVw6wJ:oteatre.info/chto-takoe-politicheskij-teatr-opros-izvestnyh-moskovskih-rezhisserov-i-hudrukov/+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua свободный.

17.«Прикасаемые». Театр наций. [Электронный ресурс]. - Режим доступа http://theatreofnations.ru/?route=common/shows&show_id=91 свободный.

18.TheBirdofParadise. [Электронный ресурс]. - Режим доступа http://www.birdsofparadisetheatre.co.uk/ свободный.

19.«Не хлебом единым». Официальный сайт [Электронный ресурс]. – Режим доступа http://nalagaat.org.il/en/theater-2/not-by-bread-alone/ свободный.

20.Parkin'Son. Видео-ролик. – Режим доступа https://www.youtube.com/watch?v=rZaNmyK75ZUсвободный.

21.http://jewishdetroit.org/witnesstheater/

22.http://www.theaterofwitness.org/about-theater-of-witness-2/

23.http://www.rimini-protokoll.de/website/en/

24.Гоманюк Н. Бегство из Египта на сцене. Интернет-портал «Соус. Культура Юга Украины». Режим доступа: http://coyc.com.ua/post/473

25.http://justbefrank.eu/eos/